Пять ударов, десять. Макафи давно прекратил попытки сопротивления – похоже, лишился сознания. Что ж, пожалуй, с него хватит!
Отпрыгнул в сторону, быстро оглядывая зал, превратившийся в поле боя.
Стулья разбросаны, стол перевернут. Бандиты распластаны на полу, демонстрируя разнообразные следы побитости. Раненый продолжает подвывать, судорожно хватаясь за окровавленную штанину. Вера рыщет промеж поверженных, словно хищник, выискивающий неосторожную добычу. Джонсон держит залу под прицелом пулевика.
Компания студентов зажалась за собственным столом. Паника, страх, непонимание происходящего. Вмешиваться не собираются – и то хлеб.
Напоследок наподдал Макафи носком ботинка – тот даже не дернулся. И это будто послужило сигналом к отступлению. Джонсон попятился, старательно водя дулом пулевика вдоль череды поверженных тел. Вера сопровождала стрелка, готовая в любой момент применить силу.
С разбегу перевалился через барную стойку – не столь грациозно, как Вера, но все же. Дубина прошлась по стеллажам, заполненным алкоголем, звон стекла смешался со стонами избитых. На пол посыпались осколки, в нос ударил запах разлитой выпивки. Я уже взобрался обратно на стойку. Напоследок чиркнул спичкой – бар вспыхнул легко и задорно, словно новогодний фейерверк.
Это чтобы оставшиеся не слишком задумывались о преследовании. У них и так будет много забот с пожаром. Огонь взбежал по стене, распространяясь вдоль барной стойки с устрашающей скоростью.
Втроем вырвались наружу. Все также, не говоря ни слова, рванули прочь. Перебежали улицу, не обращая внимания на гудки автомобилей. Тьма знакомого переулка встретила, как родная, распахнув успокаивающие объятия.
Сколько все заняло? Минуту? Две? Трудно сказать. Знаю только, что выдохся знатно. Только теперь понял, что дышу, как паровоз. Да и пот льется рекой, будто поучаствовал в многочасовом сражении, а не в мгновенной расправе.
– Одежду долой! – прокряхтел сквозь судорожные выдохи.
Разоблачались на ходу, складируя темную амуницию в загодя заготовленный мешок. Добравшись до автомобиля, мы уже ничуть не походили на черных мстителей. Хотя и выглядели, наверное, жутковато.
Мешок с одеждой отправился в багажник – в очередь на утилизацию. Оружие покидали в сумку. По хорошему и от него бы избавиться, да слишком жалко – все же вещи не одноразовые.
Джонсон уселся за руль. Признаков волнения на его лице не было совершенно – будто на прогулке побывал, а не по людям стрелял.
