Мятелев, Ржев и Минка разом оглянулись. Это был запорожский казак Иван Рог. Он уже три года сидел за веслом, но, не смотря на непосильную работу и плохую кормежку, по-прежнему выглядел богатырем.
– Вот я также многих и убивал, и казнил, и пытал. Но разве то люди были? С холопов сволота панская три шкуры готова была содрать, – гневно заявил Рог. – Батьку моего до смерти плетями засекли. Сестру на позор пану отдали, и она оттого на себя руки наложила. Мать моя сошла с ума.
– Ты, видать, человече, также из крестьян? – спросил Минка.
– Да, – согласился запорожец. – С Галичины я. Беглый холоп пана Войцеховского.
– Видал, дворянин, как опекает ваш брат нашего брата? – Минка посмотрел на Ржева.
Тот ничего не ответил.
– А ты из панов, что ли? – насупился Рог.
Ржев снова ничего не ответил.
– Дак он не из католиков. То наш православный дворянин, – вступился за приятеля Минка. – Хотя они такоже с нас три шкуры дерут, но все ж свои православные. Твой пан то католик?
– Латинец поганый, – ответил Рог. – Я, как сестра руки на себя наложила, сбежал к казакам Запорожским. Они приняли меня, и учить стали. Сам батько кошевой Иван Сирко меня учил. И стал я воином и много крови панской с тех пор пролил. Не щадил никого! Ксёндзов за ноги вешал. Баб монашек насиловал. С панов кожу сдирал с живых. Детишек панских в землю живьем закапывал.
Федор, услышав такое, содрогнулся уже не от холода, но от ужаса.
– Правду говоришь? – спросил он Рога.
– А то нет? Месть хотел учинить их племени поганому.
– Вот и я такоже! – согласился Минка. – Ненависть меня всего изнутри выжгла. И я панских баб насиловал. И с одного боярина кожу крючьями сдирал. То было. И забыть того вовек не смогу до часа моего смертного.
– И залил ты тот костер, что внутри тебя пылал? – спросил Ржев не то у Минки, не то у Рога.
– Нет, – первым сказал Минка.
– И я нет, – согласился с Минкой Рог. – Ни сестры, ни матери, ни отца тем не вернул. Но жалости к панскому отродью у меня нет и сейчас.
– А ты взаправду самого Сирко знаешь? – Минка Иванов перевел разговор в иное русло.
– Знаю. Я с ним в походы шесть лет ходил. Такого атамана поискать. Не зря его басурмане зовут «Урус-шайтан». Ух, и воин он, братцы. Ух, и воин.
– Слыхали и мы про Сирко. Отважный атаман, – согласился Мятелев.
– Он уже родился с зубами, и повитуха его сыном нечистого окрестила сразу. Сила в нем большая. Колдовская сила.
– Колдовская? – заинтересовался Минка.
– Я входил в ближний круг воинов, что вокруг Сирко всегда сражались. Мне ли не знать того? – Рог посмотрел на Минку. – Ивана Сирко ни пуля, ни сабля не берут!
