только запах твоих волос вызывающе под рукой разметанных,
чтобы тайно срезать их
как закладку про черный день в драгоценную книгу-оберег,
запах, он лишь держит то, что провеяло там,
и куда ни день эту книгу, до спазм вдыхаешь ее,
мусолишь как завет,
и хотя не раз не два прочитал, по стиху заучивая,
она все равно загадка и сама по себе
и конечно еще финал, до которого
не дойдет никогда закладка, потому что финала нет,
вообще нет слов,
это род депрессии –
пустокипение мозговое: поздновато встретились?
но ведь встретились,
а любов, как тов. Сталин писал, побеждает и все такое,
и одна надежда, что не уперты у нас вожди и дадут умереть
своей смертью в своей постели,
чем не льгота,
когда бы не роковая дыра впереди,
Господи, говорю,
неужели Ты здесь,
неужели шанс даешь,
и вот парки твои поустали, поди, пряжу прясть незаметную –
разве она не прореха ль? –
но подруга со мной,
на заре Ты ее не буди, на заре она сладко так спит,
и трамвай
уехал
2007
«Это проза сирости, старости…»
* * *
Это проза сирости, старости,
может быть, богооставленности,
как-то неряшливо живешь,
путаешься, устаешь,
ложишься поздно, не помолясь,
вот и связь.
Что ни скажи — всё фальшь,
полуфабрикат, фарш
для доведения до ума,
а на улице снег, зима,
бело за окном, темно,
и не все ли равно,
жив ты тут или нет.
Господи, дай совет,
как без Тебя жить:
песню без слов сложить
или затворить уста,
имя всему: тщета?
Есть ли, не знаю, рай,
Человеколюбче, дай
прокантоваться здесь
и не потом, а днесь,
то есть теперь и въявь,
от мутоты избавь.
Если я тварь твоя,
из маловерия
вырви меня и спаси,
иже Ты крут еси,
или заклей мне рот,
имя ему: банкрот.
2008
