Атэ опустил глаза на запястья магессы. Кандалы были аккуратно перемотаны лентами, чтобы края их не раздирали нежную кожу при каждом движении. У него больше не было повода держать магессу в оковах – та вела себя вполне мирно и почти не психовала. Это «почти» означало немало. Хотя Рэна и утверждала, что для магии нужен чистый разум, Атэ видел, как в отчаянии отступники вздымали огненные стены одним взмахом руки и направляли их в бой. Если и была в их голове ясность – то ясность безумия, которое не тревожила ни одна мысль.
– Я боюсь тебя, – сказал он прямо, – и ты это знаешь. Или скажешь, твоя магия никогда не убивала?
Рэна опустила голову.
– Хорошо, – сказала она тихо. – Считай, я ни о чём не просила.
День был испорчен.
Желая загладить вину, Атэ вывел Рэну в парк и, легко соткав над ними разноцветный зонт, повёл по заброшенным дорожкам. От зонта магесса отказалась. Было ли это следствием обиды, или Рэна действительно любила дождь – ведьмак не знал. В лёгких сандалиях, найденных Атэ в кладовой, чародейка шла по усыпанным гравием аллеям и то и дело подставляла лицо дождю. Атэ хмурился – он боялся, что повязка промокнет, и вода навредит глазам.
Рубашка и штаны чародейки быстро впитали влагу и теперь местами плотно прилипали к телу. Но это её, видимо, ничуть не волновало. Время от времени она останавливалась и спрашивала Атэ – что перед ними? И Атэ подробно описывал ей деревья, статуи, пруды. Постепенно Атэ и сам стал втягиваться в эту игру. В своих любимых местах он брал чародейку за руку и, приобняв за плечи, шептал ей на ухо истории – совсем не ведьмачьи. О девушке, которую в первый раз поцеловал. О том, как играл с друзьями в снежки на лесной поляне. О мельнике, который гонял его, когда он пытался стащить у него молоко. Он описывал ей павильоны и клумбы – такими, какими они были, а иногда – такими, какими они стали, и сам с удивлением погружался в несуществующий мир давно забытых воспоминаний. Утомившись, они присели на мокрую скамейку у разрушенного фонтана. Рэна прислонилась его груди и ладонью ловила капли дождя.
– Знаешь, – сказала она, – это всё напомнило мне… юность? Да нет, я ещё не так стара. Одним словом, те годы, когда я ещё умела смеяться.
«До войны», – понял Атэ и отметил про себя, что Рэна не использовала это простое слово. Чародейка замолчала, будто жалея о сказанном. Притянув её поближе к себе, Атэ прошептал ей в волосы:
– Продолжай.
Рэна слегка сжала пальцами руку, лежавшую у неё на плече.
