— Она ещё моется? (Лониэлла)
— Да, да, не выходила, давай быстрее! Ты придумала уже, что сделаем? (Мэйнард)
- Может, не будем? Если и она сбежит…
— Не сбежит! По крайней мере, пока Хойвелл Лэнс* её не выпустит.
— Как думаешь, почему он её запер?
— Не знаю, он всегда был себе на уме… но для нас это шанс повеселиться. Давай своего кехлика, сунем ей в кровать под одеяло.
— Не дам, мне его жалко. Вдруг она его выкинет в окно?
— Глупышка, он же летун, хахаха!
— Ну, ладно, на…
Они завозились, повернувшись к ванной спинами, и этим моментом Ена не преминула воспользоваться. Она вышла босиком и на цыпочках, но быстро и, как только оказалась в шаге от них, гавкнула во всё горло:
— Рррргаф!
Они подпрыгнули и, заорав не своими голосами, бросились врассыпную, но целенаправленно на выход.
— Эй вы, снусмумрики! Кнедлика своего заберите! А то я его на ужин себе закажу!
— Кехлик это, — пискнула Лониэлла, а Мэйнард быстренько кого-то забрал из-под покрывала, не показывая ей, и сунул себе под рубашку. Дети выскочили, как ошпаренные, а Ена, полностью удовлетворённая содеянным и довольно хихикая, стала перебирать свои маникюрные штучки для ногтей. Надела чёрные лосины и красную, с золотым драконом на спине, тунику с удлинёнными краями по бокам, обработала ногти, сделав их короче, но аккуратнее, и, сняв оставшийся кое-где лак, накрасила заново. Долго не выбирала, какой лак выбрать. Сразу вытащила кроваво-красный. Она как раз любовалась ногтями, вытянув руки перед собой, когда в дверь деликатно постучали, и она крикнула:
— Входите!
Вошла, по всей видимости, горничная, девушка в беленьком фартучке и какой-то странной шапочке то ли с ушками, то ли рожками. Правда, в кружавчик по краю. А вот свои уши у неё был открыты, ткань в этом месте была вырезана ровным овалом. Платье было длинным, тёмно-коричневым.
— Миледи, — пролепетала она, — вас ожидают в обеденной зале.
“Миледи” важно кивнула:
— Да, иду, я почти готова, спасибо, дорогая.
Девушка выскользнула из комнаты, а Ена не поняла:
— Эй, девушка, а куда идти-то?
Она выскочила следом и увидела девушку у стеночки, с потупленным взором.
— Пойдём, покажешь, где у вас обеденная эта зала, я ж ещё ничего толком не знаю.
Горничная пошла впереди с выпрямленной в струну спиной. Ена зацокала каблуками следом, не забывая смотреть по сторонам. Они спустились на второй этаж и прошли коридорами ещё несколько лестничных площадок вверх-вниз, но мимо. Наконец, девушка привела её к широким, двустворчатым, на вид — дубовым, тяжёлым дверям. Перед ними стояли два молодца, почти одинаковых с лица, по крайней мере, одеждой — чёрными, глухими сюртуками почти до колен, и такими же брюками, в белых перчатках и белым же воротничком. А, да, ещё и лампасы были, тоже белые. Они распахнули перед оставшейся одной Еной обе створки и другой лакей, стоявший за дверями — может, мажордом какой-нибудь, провозгласил:
