Откуда ей было знать, что есть два сорта философии - и совсем разные! Она думала: философия есть философия, а их, оказывается две, если не больше. Одна - большая круглая, - рассуждает об Абсолюте, чванливая и довольно вспыльчивая; вторая - колючая - делит людей на "слабых" и "сильных", и вообще более привычная. А смешаешь эти две философии - так одна неприятность. Жаль, не издают пособий в помощь хозяйкам, где разъяснялись бы подобные вещи.
Потом, как ни странно, лорд-канцлер, такой ужасно большой и умный, не пожелал разговаривать с миссис Рэмпаунд Пилби, тоже ужасно большой и умной. Леди Лэкстон не раз пыталась свести их вместе, и когда наконец она прямо предложила ему подойти вместе с ней к великой писательнице, то в ответ услышала откровенное: "Упаси бог!" Ее мечта о большой и умной беседе, которую она потом с наслаждением вспоминала бы, развеялась, как дым. Она решила, что лорду-канцлеру почти немыслимо угодить. Эти гости никак ему не подходят. Почему ему не потолковать о партийных секретах с мистером Полскомом или поболтать о чем-нибудь с лордом Дубинли? Уж с этим-то можно говорить о чем придется. Или побеседовать с мистером Дуболоумом. Миссис Дуболоум дала ему превосходную тему для разговора; она спросила его, не очень ли хлопотно постоянно держать в голове Большую государственную печать. А он только буркнул что-то невнятное... И почему он все время так зло смотрит на капитана Дугласа?
Может быть, завтра все уладится...
Уж надеяться-то можно. Для этого не обязательно быть умной...
Так размышляла бедная хозяйка дома, когда вдруг услышала звон разбитого стекла, крики и пистолетный выстрел.
Она поднялась, приложила руку к сердцу, сказала: "Ах!" - и ухватилась, чтоб не упасть, за туалетный столик...
Некоторое время она прислушивалась, но снизу доносился лишь гул голосов, в котором явственно выделялся голос ее мужа, и она крадучись вышла на верхнюю площадку лестницы.
Здесь она увидела своего родича, Дугласа, который выглядел особенно белесым, хрупким и ненадежным в чересчур пышном шлафроке из вышитого японского шелка.
- Уверяю вас, милорд, - говорил он каким-то пронзительным и неестественным голосом. - Даю вам слово, слово солдата, что я решительно ничего об этом не знаю.
- А вам, часом, не примерещилось, милорд? - вставил сэр Питер со своей обычной бестактностью.
Она собралась с духом и, перегнувшись через перила, тихо, но отчетливо спросила:
- Что такое случилось, лорд Магеридж, объясните, прошу вас?
