Конечно, опаздывать неприятно, но Мария уже привыкла. Ее беспокоило то, что она упустила возможность познакомиться с Андреем Евгеньевичем лично и обсудить план занятий до начала семестра. Все-таки она не имела опыта преподавания, и ей действительно требовалась помощь наставника.
Первого сентября Маша зашла на кафедру в надежде встретить профессора. Секретарь кафедры едва не подавилась чаем, когда девушка спросила, где ей найти Нагорного.
— Хотела бы я знать ответ на этот вопрос. А вы с ним договаривались о встрече?
— Нет. А что, его сегодня нет на работе?
— Милочка моя, — протянула женщина. — Его никогда нет на работе. У вас что-то срочное?
— Хотела план семинаров обсудить… — сбавила напор Маша.
— Так я вам сейчас распечатаю. Он мне все свои документы сбрасывает, чтобы его студенты зря не беспокоили. У вас третий курс, да?
Маша вышла из университета с папкой конспектов и методичками. Она пока не подозревала, что общение через кафедрального секретаря — единственная форма коммуникации, устраивающая Андрея Евгеньевича.
В первую субботу сентября Маша почти не опоздала (пятнадцать минут по студенческому кодексу опозданием не считаются) и даже умудрилась не забыть распечатки конспектов и план семинарского занятия. Она выучила практически наизусть весь материал по первой теме.
Можно не упоминать, что Мария надела новое платье, хотя терпеть их не могла, и даже пыталась уложить непослушную, топорщащуюся косу. Она была готова встретить своего патрона во всеоружии. Однако профессор так и не явился на занятия. Студенты нисколько не удивились, а вот ассистент Петрова приуныла ближе к концу второй пары, когда стало очевидно, что Андрей Евгеньевич не посчитал нужным прийти.
Нагорный вообще не баловал студентов вниманием и часто прогуливал занятия. Quod licet Iovi, non licet bovi*. Все знали о привилегированном положении Андрея. Оно складывалось из нескольких факторов: совместительство, которое само по себе давало относительную свободу, большая общественная нагрузка, шедшая в зачет в том числе историческому факультету, руководство грантовыми проектами, несшее материальные и статусные блага университету, крепкая дружба с деканом и заведующей кафедрой, а также личные таланты, харизма и все прочее вкусное, что было в Андрее и привлекало к нему Машу.
Группа номер триста девятнадцать Марии Владимировне понравилась. Типовой состав: не в меру активная староста, несколько отличниц, конспектирующих все ею сказанное, здоровый середняк, с которым и предстоит работать, спящая «камчатка» и один странный субъект в спортивном костюме. На первых занятиях знакомились, обсуждали план работ, разбирали вводную тему и организационные вопросы. Ребята рассказали, что профессор не часто бывает на парах. На первом месте у него стоят экспедиции, научные съезды, конференции, а не чтение лекций в университете. Маша и без их рассказов это знала, но не была готова к тому, что он не придет даже на ее первое занятие. А вдруг она — полный профан и будет нести околесицу, вместо разумного и вечного? Или переврет весь материал? Вдруг вообще не явится на работу? Неужели он так попустительски относится к тому, что часть его дисциплины отдали другому преподавателю? Тем более молодому. Должна же в нем взыграть ревность к своему авторскому курсу? Страх, что она испортит всю его работу? Маша, поставив себя на его место, подумала, что бдила бы за ассистентом и боялась оставить его наедине со студентами. Но, видимо, такого страха Нагорный не ведал.
