— Ты мне нужна во всех смыслах, — по голосу Евгении было ясно, что случилось страшное. — Во-первых, меня отшил Вавилов. Во-вторых, я застряла в луже на въезде в кооператив. Помоги мне.
— Мне сначала наказать Вавилова или вытащить машину? — серьезным тоном спросила Мариам, натягивая сапоги.
Тракторист Семен за один единственный снежный вечер обогатился больше, чем за весь предыдущий месяц. Каждый второй автомобиль приходилось вытягивать из злосчастной (для дачников) и золотоносной (для Семена) ямы.
Дома сестры долго отпаивались горячим чаем и отогревали озябшие ноги у камина. Женя очень сдержано пожаловалась на неудачу в сближении с деканом. Советов и сострадания она не просила. Просто Мариам была единственным человеком, которому она могла рассказать такие интимные вещи.
Перед тем, как пойти спать, Маша все же решила рассказать о том, как прошел лекторий. Она произнесла вступительную речь, мягко подбираясь к главному. Сестра на автомате кивала, не отрываясь от раскрытой книги. Когда Мариам закончила исповедь, Женя медленно выглянула из-за обложки и протянула:
— Ну ты даешь! To есть не дала, — быстро поправилась она. — Но могла бы.
Евгения на время замолчала, рассматривая Машу, будто пытаясь представить, что происходило в голове у сестры в тот момент.
— Это что-то новенькое… Эко тебя понесло. Занесло, я бы даже сказала… А поцелуем нельзя было ограничиться?
— Я так и хотела! Но потом мне настолько сильно захотелось, чтобы он хотя бы на пару минут был только моим, думал только обо мне, чувствовал только меня, что я перестала себя контролировать. Это были не я! Это моя вторая сущность.
— Сучность, — с серьезным видом поправила ее Женя.
Показав обложку книги (очередное пелевинское: сестра его обожала), она зачитала отрывок.
— "Сучность — это иррациональное вроде бы поведение женщины, как правило, молодой и красивой, которое вызывает в мужчине желание". Все понятно?
— Ой, отстань от меня вместе со своим Пелевиным, — Мариам отмахнулась. — Я такого восторга от близости с мужчиной никогда не испытывала. И это при том, что сама я ничего не получила в ответ.
— Потому что сбежала, — закончила за нее Женя. — Почему, кстати?
— «Ибо не делай себе кумира. Не поклоняйся им и не служи им», — сестра смущенно отвела взгляд. — Абсурдно, но я всегда видела в нем и ученого, и профессора, и глыбу и прочее… А вот человека, живого, во плоти, состоящего из страхов, фантазий, предпочтений, со стволом (или гарпуном) — нет. Я видела его всегда так, как сегодня: на сцене, за трибуной, кафедрой, у доски, на экране монитора. Он всегда был далек и недостижим, как коммунизм в восьмидесятые. А сегодня я смогла подобраться поближе, войти в его интимное пространство. Он оказался таким настоящим! Обычный мужчина, который видел во мне обычную женщину, а значит оценивал… В общем, я испугалась.
