— А кроме любви?
— И кроме неё — тоже всё. Хотите, сыграю на лютне, хотите — спою. Могу станцевать, могу прочитать все двести классических сонетов.
— Танцуй, — приказал он.
— Как вам угодно. Я позову музыкантов…
— Нет, свидетели нам не нужны, — тут же ощетинился мужчина.
— Не волнуйтесь, — успокоила я его, — вы не увидите музыкантов, а они не увидят вас. Они будут играть в смежной комнате — у нас так заведено, чтобы не беспокоить гостей.
Он кивнул, разрешая.
Тюн мигом притащил скрипача и флейтиста, и вскоре раздалась нежная, волнующая мелодия. Я вышла на середину комнаты, подняла руки над головой, привстала на цыпочки и начала танцевать.
Лисы умеют танцевать. Лисы умеют всё. Это у нас в крови. Мы впитываем музыку из звона дождя, из журчания ручья. Легкости движений учимся у ветра, а соблазнительным и горячим взглядам — у солнечных бликов, на поверхности воды. Я танцевала, встав на цыпочки и кружась, проводила ладонями по телу ласкающими, соблазнительными движениями, и видела, как глаза мужчины разгораются всё жарче, и вскоре он снова потянулся к члену, который дрогнул, приподнимаясь.
— Разденься, встань на колени, — последовал тот же приказ, и я послушно сбросила с себя полупрозрачные одежды и опустилась на ковер. — Ползи ко мне.
Всё как в первый раз. Я подползла к постели, и мужчина снова начал ласкать себя, глядя мне в лицо.
— Разрешите мне помочь вам, господин, — сказала я ласково и тихо, чтобы не разозлить его. — Мы можем поступить иначе и с не меньшим удовольствием. Доверьтесь мне, и я всё устрою.
— Не устроишь, — резко ответил он, терзая член. — Я смогу кончить только так. Думаешь, не было шлюх, умелее тебя?
— Но почему, господин? — я удивленно приподняла брови и подползла к постели поближе, покачивая грудью.
— Потому что мне нужна только одна женщина, — сказал он насмешливо. — И ты — не она, хоть и очень похожа.
— Вы правы, — согласилась я. — Но что вы теряете, если мы попробуем? Думаю, я смогу вас удивить.
— Ты такая удивительная?
— Не попробуете — не узнаете, — ответила я с придыханием, глядя ему в глаза. Темные глаза, грозовые… В которых так и плескалась страсть. Только к кому — ко мне или к той, другой женщине, обидевшей его?.. Какая разница, в конце концов?..
— Хорошо, — произнес он сквозь зубы и отпустил член, открывая его для меня. — Действуй.
— Благодарю, — сказала я, целуя его в колено. — Обещаю, вы не пожалеете.
3
— Что ещё придумала? — проворчал он.
— Подайте вон тот флакон с розовой пробкой, — я указала на столик, где стояли хрустальные флаконы с душистыми и простыми маслами и разогревающими мазями.
