Час, не меньше. Может и больше — я не засекал. Слышал удары часового колокола, но мне было не до подсчетов. Когда закончил, аура девочки светилась ровным, хотя и слабым светом. Подкачал в нее энергии, и…не знаю, что на меня нашло, я вдруг решил поиграть с цветами ауры. Как сделать синий цвет? Когда я наверняка знаю, что синий сделать невозможно — из других красок невозможно. Ведь синий — базовый. Я ведь неплохо рисую, и если бы не стал музыкантом, возможно — стал бы художником. Только зачем? Игра на гитаре помогает жить — девушки тебя любят, парни уважают. Это «пацанское». А художник? Что, принесет картину в компанию поддатых малолеток? Смотрите, какой я крутой?
Жаль. Может я и похоронил свой талант, и все было бы по-другому. Но ведь в истории нет сослагательного наклонения — «что было бы, если бы». Этим только фантасты любят баловаться. Ну, так у них такая работа…
Тихонько потянул за нити ауры, расправил их, сделал поярче. И только лишь собрался потянуть за одну из нитей, сплести ее с другой…Еллана повелительно и жестко приказала:
— Не сметь! Что ты хочешь сделать?! Ты погубишь девочку! Возвращай ее, быстро! И не играйся с тем, чем не знаешь! Маленький идиот!
Я не обиделся на идиота. У меня вдруг затряслись руки, и я последним усилием приказал призраку девочки втянуться в тело. Девочка судорожно вздохнула, открыла глаза и негромко, но четко-различимо сказала:
— Мама! Где мама?!
И тут же дверь распахнулась и в нее влетела мать девочки. (подслушивала?) Она бросилась к бывшей покойнице, обняла ее, и заливаясь слезами прижала к груди. А потом упала на колени, так и продолжая удерживать ребенка. Я даже поморщился, услышав стук колен о деревянный пол.
— Спасибо! Спасибо, Величайшая! Спасибо! Я тебе обязана по гроб жизни! Навсегда, Величайшая! Все, что потребуешь, даже мою жизнь!
— Иди, Олла — вздохнула колдунья, потрепав женщину по серебристым волосам — Ничего ты мне не должна. Если не я — то кто?
И она бросила задумчивый взгляд на меня. Уж что она там подумала — не знаю. Но…взгляд точно не был неприязненным.
После ухода женщины мы минут пять сидели в тишине. Я молчал потому, что очень устал, и сейчас лишь наслаждался вкусом чая, а точнее — травяного отвара, одновременно напоминающего и компот, и чай. Сладкий, кстати сказать узвар. Меду добавили, что ли?
Еллана просто молчала, не глядя на меня, и медленно помешивая жидкость в красивой фарфоровой чашке, на которую искусный художник нанес изображение плакучей вы. Потрескивали половицы, где-то за окном звенели цикады, или какие-то твари, очень их напоминающие по звуку (ненавижу цикад!). И серебряная ложечка в чашке — дзынь…дзынь…дзынь…
