Нехотя выползли пехотинцы из дома, на ходу напяливали мокрые шинели, волочили автоматы чуть ли не по земле, кто-то матерился вполголоса. Вскоре все затаились в кюветах по обе стороны дороги, где луж поменьше, и у гусениц двух машин, смотревших пушками на запад. И каждый выставил свой автомат в сторону непонятной серой массы.
Наступила тишина. Только дождь шелестел да совсем некстати гулко бухала под порывами ветра какая-то оторвавшаяся железяка на крыше соседнего сарая. И нарастал непонятный, будто шорох, какой-то звук. Оттуда, с низины. Лейтенанты неотрывно смотрели в свои бинокли и часто протирали наружные стекла. И ничего не говорили.
– Цивильные это! Беженцы! – вдруг громко и облегченно сказал один из лейтенантов и опустил бинокль.
Другой тихо добавил: – Назад возвращаются. – Запихнул бинокль в футляр и пошел к своей машине.
Пехотинцы поднялись с земли и почти все, не оглядываясь, ушли в дом. На дороге остались два лейтенанта, сержант и двое солдат-юнцов с круглыми, ничего не выражающими глазами.
Беженцы приближались. Они шли плотной толпой по всей ширине дороги, согнувшись под тяжестью рюкзаков, и с трудом волочили за собой деревянные тележки, набитые узлами и чемоданами. В некоторых на узлах сидели малые дети. Блеснул в полутьме велосипед, потом другой. С них свисали огромные узлы, мелькнула белым пятнышком низкая детская коляска. Шли старые, молодые немки, тощие старики, между ними, держась за руки, за одежду – дети постарше. И все они вместе с рюкзаками и узлами были одного, неопределенного темно-серого цвета. Одежда, вещи набухли водой, а головы плотно идущих людей в обвисших шляпах, в платках, в картузах сверху были похожи на мокрую булыжную мостовую. И слышался необычный монотонный звук – сотни подошв хлюпали по мокрой дороге и периодически взвизгивало колесо то ли тележки, то ли детской коляски.
Но вот беженцы остановились. Передние увидели блестящие от воды гусеницы, а над ними два орудийных ствола. Черные зрачки пушек глядели прямо на них. А на дороге стояли русские с окаменевшими, почти черными лицами, с автоматами на груди и в такой же темно-серой мокрой одежде. Среди них раскосый азиат в мокрой бесформенной шапке и в немецкой плащ-палатке. В опущенной руке он держал огромный пистолет.
Ну вот, опять русские. Те самые русские, про которых им долгие годы долбили, что они недочеловеки, дикари, а то и просто звери. И что только уничтожив их под корень, великий рейх сможет существовать тысячу лет. В последние дни и недели долбили и другое: если русские придут, они расстреляют всех, кто попадется на глаза, оставшихся отправят в Сибирь на каторжные работы. В самые последние дни появился приказ Геббельса всем поголовно уходить от русских на запад. Они ушли, но там, куда они ушли, тоже оказались русские, которые проехали, не обратив на беженцев никакого внимания. И они пошли обратно. Домой.
