— Я сдержу обещание, — говорит ведьма, отодвигаясь.
И в этот миг он ненавидит ведьму сильнее, чем любого из тех, кто причинял ему боль. За эту ложь. И за надежду, которая, несмотря ни на что, уже поселилась в его душе. Тишина повисает ощутимой стеной. А через пару секунд чародей, всё ещё пришпиленный к стене, слышит стук тяжелой двери.
* * *
Ната просыпалась медленно, с неохотой вырываясь из вязкого, полного сладкой муки сна. От давешнего покоя не осталось и следа. Руки сжимали деревянные подлокотники. Что-то внутри всеми силами отказывалось принять тот факт, что Рэн ушёл. Она хотела бы остановиться на этой мысли поподробнее, решить, может ли как-то исправить ситуацию, но в голове раздался обеспокоенный голос — совсем не тот, что Ната хотела услышать.
— Капитан, капитан, вы слышите?
— Да, — поморщилась Ната.
— Слава небесам, уже час не могу до вас достучаться. Капитан, я видел отряд стражи, они выехали в сторону вашей усадьбы. Судя по разговорам, они знают, где вас искать.
— Отряд… — пробормотала Ната. — Значит, час назад?
— Да, капитан. Боюсь, что если они двигаются по прямой…
— То будут здесь очень скоро.
— Капитан, мы выезжаем к вам.
— Не надо. Вы не сможете спасти меня и подставитесь сами.
— Но как же…
— Никак. Зайди к Эйру, скажи… Скажи: пусть простит меня за все. Несмотря ни на что. И пусть знает: он лучшее, что было в моей жизни. И пожалуйста, больше не выходи на связь.
Ната прикрыла глаза, успокаивая нервы.
«Я — клинок бесцветного света, — произнесла она, выравнивая дыхание, — моё тело — орудие света».
Несколько секунд вслушивалась в шёпот природы. Птицы не пели. Только тихо журчала вода в ручье, который питал пруд. Очень далеко за парком слышался стук копыт.
«Я люблю тебя, Рэн, — подумала ведьма, поднимаясь. — Думай, что хочешь, но пусть хоть кто-то из нас выберется живым».
«Я люблю тебя, Рэн. Думай, что хочешь, но пусть хоть кто-то из нас выберется живым».
Рэн открыл глаза. Сон был странным, будто первый снег на черной земле после долгой промозглой осени. Он не помнил содержания, лишь последнюю фразу, которая и стала сигналом к пробуждению. Ρэн сел и потянулся. Всего в метре от него, прямо на земле, без поленьев и хвороста, ровным светом горел костёр. Рэн улыбнулся, и лицо его на мгновение прояснилось. На глаза навернулись слёзы.
— Айа, — прошептал он и протянул руку к костру.
Языки пламени затейливо переплелись, лизнули пальцы. Из огня выглянуло женское лицо.
