И, кажется, не только он…
В футляре полицейского меня ждал сюрприз. Вообще это оказался портсигар, вот только в нём кроме пары сигарет и зажигалки нашлось моё фото.
Бумажка не сгорела, как в прошлый раз у тех отморозков. И я некоторое время сидел, рассматривая чёрно-белую тусклую карточку. Потом перевернул её… С другой стороны была подпись: «Ветров Василий».
И нарисована та самая монетка, моя родовая вещица.
— Ага… — только и вырвалось у меня.
Появилось острое желание вернуться в тот закоулок и разбудить того полицейского. Какого, спрашивается, хрена у него тоже оказалось моё фото?
Я снова посмотрел на монетку, подвешенную на шнурке. Кажется, в ней-то и кроется весь секрет.
Возможно, сам Василий никому и не нужен?
А кирпич в чакре тогда зачем?
* * *
Ловец Удачи снова светился…
Перышко, выгравированное на мутном камешке, ярко горело. При этом моя интуиция молчала, не предвещая никакой беды.
В прошлый раз, в лавке зубника, светящееся пёрышко не принесло никакой удачи. Меня чуть не поймали, и только чудом удалось сбежать.
Так что теперь я ждал только подвоха. В какой-то момент я даже заподозрил, что Перовская тоже как-то связана с этими Вепревыми, и подсунула мне артефакт, вставляющий палки в колёса.
Я в очередной раз выбрался на скалы, чтобы понаблюдать за железной дорогой вдалеке. Там как раз двигался паровоз, только он вёз гружёные товарные вагоны.
Грунтовая дорога, наверняка та самая, по которой я выехал из Маловратска, здесь пролегала совсем недалеко от холмов. По ней двигалась карета, и скакали несколько всадников рядом.
Я прилёг за камень. Как жаль, что нет подзорной трубы или ещё чего.
Вполне возможно, это погоня за мной. Ну, для того я и направился в горы, чтобы можно было легко уйти, если что.
Я осторожно стал отодвигаться назад, но тут услышал неприятный хруст под ладонями. И вот в этот момент моя интуиция взревела сиреной…
Только я не успел ничего сделать, потому что целый пласт горной породы ухнул вниз. Вместе со мной.
* * *
Когда я открыл глаза, то, к счастью, понял, что живой.
А к несчастью, что рядом люди.
— Живой он, что ли?
— А, видишь. Пошевелился…
Ногу мне придавило каким-то камнем, и любое движение в ней вызывало боль. Я подвигал руками, вроде целые. Стёр с лица налипшую пыль, потряс головой, кое-как продрал глаза.
— Да не может быть…
— Сгинь моя луна!
Пыль жгла веки, я проморгался, рассматривая незнакомцев. Они подошли как можно ближе к обвалу, скатившемуся вместе со мной.
