Сказать, что настроение было отвратным — значит, ничего не сказать. На занятия он не вернулся, прямо из приемной Эстре открыл портал в город и схлопотал еще один штраф. Да пусть подавятся. Так он и сказал стражу порядка, который мгновенно изменился в лице и посуровел.
«Выкуси», — хотелось добавить Люциану, но вместо этого он криво усмехнулся и ушел. Драки на улице ему только не хватало для полного счастья. С каким-то стражником. Человечишкой. Возомнившим себя драх знает кем.
Подраться очень хотелось. Так, что нестерпимо зудели лопатки, а флер призрачных крыльев несколько раз порывался вспыхнуть за спиной, Люциан чувствовал эту силу дракона. Правда, с тем, с кем хотелось подраться, драться было бессмысленно. Он его укатает в мостовую и не поморщится, и осознание этого бесило еще сильнее. Настолько, что он до скрипа сжимал зубы и до побелевших костяшек кулаки.
Лозантирова Черная тварь не просто так рядом с ней нарисовалась. Нарисовался. Он наверняка все знал. Он-то уж точно все знал, и она — знала, что Альгору все известно, но ему, Люциану, не сказала ни слова. Да и драхи с ней. Пусть катится в темную бездну вслед за прародителем всего этого дерьма. Яйцо от дракона недалеко лежит, вот и Ларо такая же, как ее мамаша. Нечего было ждать от выродка заговорщиков. Чего он вообще ждал? Высоких чувств? Привязанности? Смешно.
Она прицепилась к нему, чтобы прикрыться его спиной, но вовсе не потому, как изначально подумал Люциан. Именно потому, что была связана с темной магией.
Он шлялся по городу невесть сколько, до темноты. Вернулся не в Академию, в родительский замок, сразу же, первым делом направился в погреб. Дорнар-скар, он же драконье пламя, не пьянит, а вот Дорнар-оррхар, драконье дыхание — очень даже. Выдернув старинную бутыль из ячейки, Люциан огляделся и, не обнаружив поблизости ничего, чем можно было бы поддеть пробку, выругался. Так грязно, что грязи недомытых углов погреба оставалось только завидовать.
Пришлось подниматься на кухню, хотя видеть кого-то хотелось меньше всего.
— Тэрн-ар Люциан, — Сьерра раздула драконьи ноздри, особенно когда увидела в его руках бутыль. — Ваш отец не велит брать запасы, особенно прикасаться к Дорнар-оррхар.
Да что ж они все испытывают его терпение!
— Так пожалуйся на меня отцу, — хмыкнул он. Подхватил первый попавшийся на глаза инструмент, о назначении которого мог лишь смутно догадываться, всадил в пробку. Она жалобно хрустнула.
