– Итак, около часа назад вами было совершено нападение на помощницу кухарки, вследствие которого та лишилась возможности двигать ногами, – начинает военный, цепко глядя на меня, – вы не отрицаете этого факта?
Интересно, почему он мне выкает?
Внимательно смотрю на вояку, размышляя, стоит ли задать вопрос вслух – или пока достаточно будет просто плыть по течению?
– Всё так и было, – киваю, опуская взгляд вниз.
Кор уже наверняка успел передать всю информацию своему начальству. Соврать не получится.
Но и умничать нельзя – так что после признания замолкаю.
– Вы… не скажете ничего в своё оправдание? – слегка удивленно уточняет военный.
– Кор и Кани присутствовали во время нападения. Уверена, они рассказали вам все обстоятельства, – отвечаю ровно.
Думали, я начну ругать северян за грубость и утверждать с пеной у рта, что она сама виновата?
Конечно, виновата. Но об этом не мне судить.
В данном случае лучше быть тише…
– Их показаний недостаточно. Я жду вашего ответа, – спустя некоторое время, произносит военный.
Любопытно, какой у него чин? И зачем вообще пришёл этот человек? Так процесс допроса не проходит…
И чего это мы каждый раз такую паузу выдерживаем перед вопросами? Неужели постоянно взглядом у начальства уточняем – о чем спрашивать можно, а о чём нельзя?
– Если вы хотите услышать, с чего всё началось, – протягиваю, решив хоть немного структурировать свой собственный допрос, – то, вот, как это было… Я пришла уточнить, когда будет обед, но ответ получила не сразу: помощница кухарки сперва решила объяснить мне, какие порядки нынче в Гостевом дворце. Ей это показалось важным, поэтому я её выслушала. Но когда она, доверившись слухам, назвала меня блудницей, я не сдержалась и подняла на неё руку.
– Подняли руку? – переспрашивает военный, откровенно заинтересовавшись.
Похоже, об этом инциденте Сати умолчала.
– Я дала ей пощечину, показывая своё отношение к поспешным выводам, озвученным вслух, – поясняю вежливо.
– Вы хотели проучить слугу Его Величества? – уточняет дознаватель.
– Я хотела донести свою позицию относительно её оскорблений самым понятным для неё способом, – отвечаю всё так же вежливо.
– Применяя физическую силу? Вам этот способ не кажется… слишком жестоким? – интересуется дознаватель, а я прикладываю немалые усилия, чтобы удержать бровь на месте.
Жестоко? Простая пощечина, после которой в меня полетели ножи? Этот северянин шутит, что ли?
– Отец всегда говорил мне, что стерпеть можно всё, кроме несправедливости, – ровно произношу, – А объяснять надо так, чтобы было понятно с первого раза.
