Боль и негативные эмоции тесно переплетены. В повседневной жизни мы считаем неприятие со стороны сверстников, семьи или даже незнакомцев «обидным», а разочарование в любви называем «разбитым сердцем». Вы помните, что это не первый наш шаг в тактильные метафоры. Мы увидели, что чувство осязания по сути является эмоциональным чувством, а социальное и физическое тепло тесно взаимосвязаны. Охлаждающая мята и жгучий перец показали нам, как метафора кодируется в сенсорных молекулах TRPM8 и TRPV1.
Мы знаем, что восприятие боли имеет анатомически отчетливый эмоциональный компонент, который может быть затронут повреждением островка или передней поясной извилины коры головного мозга. Но какова связь между физической и эмоциональной болью? Есть некоторые наводящие на размышления корреляции. Исследования показали, что люди, чьи чувства легко задеть, особенно социально отчужденные, также склонны оценивать физическую боль как более неприятную.
Удивительно, но обезболивающие препараты, даже легкие, могут уменьшить социальную боль. Но, пожалуй, наиболее убедительным открытием является то, что социальное отчуждение и физическая боль активируют перекрывающиеся области цепи эмоциональной боли в мозге. Когда испытуемых исключали из участия в виртуальном бросании мяча на компьютере, даже эта легкая форма социального остракизма вызывала активацию дорсальной передней поясной извилины и переднего изолятора.
В другом исследовании была проанализирована гораздо более мощная форма социального отторжения: людям, которых недавно бросили, показывали фотографии их бывших возлюбленных. В результате среагировали не только центры эмоциональной боли, но и вторичная соматосенсорная кора и сенсорно-дискриминирующий центр боли. Сходство эмоциональной и физической боли – не просто метафора поэтической речи. Она реальна и закодирована в схеме эмоциональной боли мозга. Социальное отчуждение действительно ранит.
Глава 6. Щекотка и царапание
Семанза жил в округе Рукунгири в сельской местности Уганды. Он страдал от такого невыносимого зуда, что постоянные расцарапывал до крови кожу, но это не приносило даже временного облегчения. Ему в голову пришла идея разбить глиняный горшок и использовать неровный край одного из осколков в качестве инструмента для почесывания. В конце концов он расцарапал кожу так сильно, что произошло заражение. Годы беспощадного зуда и царапины сделали его кожу настолько грубой, что игла шприца не могла проникнуть сквозь нее.
