— Ты никогда не упоминала о нем, — добавил Томаззо, когда она не сразу ответила на его вопрос.
— О. Он не был частью моей жизни, — пробормотала Эбигейл, затем спросила с беспокойством: — С тобой все в порядке?
— Прекрасно, — коротко ответил Томаззо. — Почему он не был частью твоей жизни?
Она заколебалась, уверенная, что это новое раздражение — признак того, что с Томаззо не все в порядке, но, в конце концов, объяснила: — Он был маминым школьным возлюбленным, который обрюхатил ее, а потом захотел, чтобы она сделала аборт. Мама отказалась. Она хотела меня, поэтому он бросил ее, уехал в колледж, а затем переехал в Калифорнию, и больше его никто не видел и не слышал.
— Никогда? — спросил он, потрясенный этой мыслью.
Эбигейл заколебалась, но потом призналась. — Я получила от него открытку, когда умерла мама. Его семья в нашем родном городе услышала о ее смерти и сообщила ему эту новость. Очевидно, они также сказали ему, что я учусь в медицинской школе, что было ошибкой, так как я больше не училась там, — горько сказала она, а затем добавила: — Он хотел приехать на ее похороны и встретиться со мной.
— И что? — спросил Томаззо.
— И я сказала ему, что ему здесь не рады, — призналась она. Поджав губы, Эбигейл объяснила: — Для меня он просто незнакомец, донор спермы для моего существования. Он никогда не был частью моей жизни, и я не заинтересована в нем. Кроме того, — добавила она с гримасой, — мама перевернулась бы в могиле при мысли о том, что он придет на ее похороны после того, как игнорировал нас все эти годы. Она никогда не говорила этого, но я знаю, что растить меня самостоятельно без эмоциональной или денежной помощи было трудно.
Пожав плечами, Эбигейл добавила: — Он просто не заслуживал быть там, и ее похороны были и так достаточно тяжелыми для меня. Я не хотела иметь дело еще с ним вдобавок ко всему прочему.
— Могу себе представить, — тихо сказал Томаззо.
Эбигейл замолчала, удивляясь, почему она рассказала Томаззо то, что никому не рассказывала раньше. Даже Джет не знал, что отец связывался с ней, а она обычно рассказывала ему все в своих письмах. Но об этом она умолчала. «Странно», — подумала она, а потом решила сменить тему и, взглянув на него, спросила: — У тебя сильный акцент, ты, очевидно, вырос в Италии. Сколько тебе было лет, когда ты переехал в Америку?
— Я, не…
Эбигейл зажмурилась. — Чего ты не…?
— Живу в Америке, — объяснил он. — Мой дом все еще в Италии.
— Правда? — удивленно спросила она.
