— Словом, без черемухи, — с иронией сказал Карташихин. — А давно ли ты приставал ко мне со своим Сергеем Есениным?
— Позволь, при чем тут Есенин? — начал было Трубачевский и, замолчав, оглянулся.
На углу улицы Деревенской бедноты стоял автомобиль, пьяные голоса донеслись до студентов.
Потом дверца щелкнула, распахнулась, женщина мягко соскочила со ступеньки и пошла вдоль сквера к мечети.
— Варенька, вернитесь, мы больше не будем! — крикнули из автомобиля.
Ничего не отвечая, она быстро шла по панели, потом вдруг свернула на боковую дорожку.
— Варенька! — крикнули еще раз.
Она приостановилась, даже обернулась, и студенты, которые в эту минуту с другой стороны подходили к дорожке, услышали, как она начала что-то говорить и всхлипнула.
— О черт, что такое?.. — пробормотал Трубачевский.
Один из сидевших в автомобиле выскочил, побежал за ней и догнал, когда она уже пересекала сквер.
— Варенька, честное слово, нехорошо, мы без вас не поедем!
Он хотел обнять ее за плечи, она оттолкнула его. Боа висело на одном плече, он бережно накинул его на другое.
— Вы все бездушные и негодяи, и я не хочу вас слушать, не хочу, — сказала она, с трудом удерживаясь, чтобы не заплакать.
— Варенька, не нужно, а то и я заплачу. Ну, хотите, я его убью? — сказал мужчина и, качнувшись, взял ее за руку.
— Нет, оставьте меня, я ничего не хочу, уйдите!
Студенты остановились в двух шагах от них, за поворотом дорожки.
Карташихин хотел пройти, Трубачевский удержал его. Было еще темно, но они стояли так близко, что хотя и не очень отчетливо, но видны были даже лица.
— Ну хорошо, вы не поедете. А я? Я останусь с вами, — сказал мужчина. Он сел на скамейку и потянул ее за рукав. — Варенька, а потом мосты разведут. Я не могу вас здесь одну оставить.
— Вы мне дерзостей наговорили.
— О черт! — снова пробормотал Трубачевский.
С некоторым трудом мужчина встал со скамейки.
— Ну, Варенька, полно, — пьяным и грустным голосом сказал он. —Ну, простите. И поедем.
Он взял ее за руку. Сопротивляясь, она сделала несколько шагов за ним.
Трубачевский запыхтел и вылетел из-за поворота.
— Черт возьми, она не хочет! Что вы к ней пристаете?
Не очень удивившись, мужчина посмотрел на него, потом придвинулся поближе. Лицо было бледное и потное, но красивое, шляпа откинута со лба.
— Ну вот, видите… — От него пахло вином, и он говорил, как будто не замечая Трубачевского. — Ну вот, видите, Варенька, я же говорил. Ну, пойдемте!
— Оставьте ее в покое! — вдруг бешено крикнул Трубачевский, обидевшись теперь уже не за женщину, а за
