— Ты потерял лицо!
Он опускается вниз и поднимается вверх, становится все страшнее, и продавец воды, идущий впереди него, продавец в бараньей шапке, которого почему-то нельзя обогнать, оборачивается и говорит:
— По воле аллаха ты потерял лицо!
Переулки вьются, поднимаются по лестницам в дома, заходят в гости к сапожнику, вода сбегает с горы.
«Это Тегеран, — думает он. — Это Персия. Восток. Мне тоже нужно надеть чувяки и баранью шапку. Я перс».
Спит на базаре старик в рваном чекмене, опустив на грудь стриженую седую голову. Он будит его, они заходят в вонючую лавку; кожи висят на веревках, пугливо косится кот.
Старик выносит шлем, копье и щит.
— Ради моей головы и твоей смерти, — говорит он и протягивает шлем, — надень это, и ты будешь красив, как луна, когда она появляется, и солнце, когда оно засияет.
Конь входит в лавку, на нем покрывало до земли, шелковое покрывало паладинов.
Архимедов надевает шлем, опускает забрало.
Он скачет все быстрее и быстрее, все выше и выше, по воздуху, по холмам, дышать все легче, — высота, свежесть, простор.
— И, наконец, — Москва, Тверская.
Он скачет по Тверской, конь горячится, потом смеется, он бьет его, все расступаются, бегут.
С копьем наперевес он выезжает на площадь.
Тихо. Ночь. Цокают о камни копыта.
Высокая женщина, гладковолосая, в длинном платье, встречает его у подножья гранитной трехгранной иглы.
Он мчится к ней, задыхаясь от неожиданности, высоко над головой вскинув щит.
Он приносит ей клятву.
— В несчастье и счастье, в сраженье и покое, страдая и радуясь, свидетельствуя и доверяя, убивая врагов и выбирая друзей, во сне и бодрствуя, принося клятву и принимая клятву, — разве я не помнил о тебе? Разве я не был тебе верен?
Она опускает каменную голову, грозно смотрит открытыми слепыми глазами.
Она говорит, с трудом раздвигая губы:
— Но разве ты не потерял лица?
И забрало само поднимается вверх, и он видит в одной руке противень, в другой ухват, и конь его на трех колесах, тощий, с задранным мочальным, хвостом, и не шлем, а таз для варенья торчит на голове, начищенный, гулкий, с петушиным пером…
— Наутро он спросил меня, есть ли в персидском языке такое выражение — потерять лицо. Я пообещал ему навести справку у одного из знакомых иранистов.
— Ну, и что же?
— Есть. «Руйат гом карди» — ты потерял лицо. Это значит — потерпеть поражение, покрыть себя и весь свой род позором. Так говорят полководцу, проигравшему бой, послу, не выполнившему поручение шаха.
