– Да, дорогая, – буквально пропела я, активировав артефакт так, чтобы Сью слышала только я.
– Жива?! Не съел тебя страшный и ужасный? – полюбопытствовала Сьюзан.
– О! Ты не представляешь даже, как я счастлива, милая. Он… невероятный, – вздыхала я в трубку. – Этот вечер самый незабываемый из всех, что мы с ним провели вместе.
– Думаю, что ты все это вряд ли забудешь, судя по тому, как ты собиралась явиться на эту встречу, – хмыкнула Сью. – Хорек, к слову, взял еще пару заказов. Нужно, чтобы ты ознакомилась с контрактами и подобрала актрис. Ничего сверхестественного, но он тебе никак не простит условия этого твоего контракта. Будет дергать теперь по поводу и без. Явишься? Или сообщить ему, что ты не можешь отвлекаться?
– Ох, эти слухи. Ничего не скрыть. Забегу завтра и расскажу все в подробностях, – пообещала я. – Мне кажется, Бенджамин от меня безума. Закажи бутылочку игристого на мое имя.
– Очень надеюсь, что у тебя все получится, – проворчала Сью. – Иначе Хорек нас обеих на улицу выставит.
– Я так счастлива, что верю только в лучшее, милая. Все, до завтра. Не хочу заставлять его ждать! – вздохнула я, отключая артефакт до того, как Сью окончательно испортит мне настроение.
И без нее желающих – толпа.
За окном дорогого экипажа, явно принадлежащего лично мистеру Стейну, неспешно плыли огни самой респектабельной улицы города. Прогуливались под руку запоздавшие парочки, еще не разошлись по домам цветочницы, надеясь хоть на какую-то выручку. Веселые компании взрывались смехом, заняв лавочки на набережной.
Красивый, дорогой и совершенно чужой мне мир. Это как красивый огромный дом после небольшой каморки. Он восхищает тебя, заставляет затаить дыхание. Ты представляешь, как прекрасна в этом доме будет твоя жизнь. Но спустя месяц понимаешь, что большой дом – это большие проблемы, и на его содержание уходит столько времени и сил, что вся эта роскошь начинает раздражать. И уже совершенно иначе выглядит маленькая каморка, в которой жил не так давно.
– И каков дальнейший план? Не поделитесь? – напомнил о своем существовании Бенджамин Стейн.
– Я переночую у вас, а утром покину дом. Словно стараюсь скрыть свою личность – в предрассветных сумерках, но ровно так, чтобы мой снимок вышел немного таинственным, но разборчивым.
– Снимок? – нахмурился Стейн.
Точнее, я этого не видела, в карете царил полумрак, и я даже свои руки хорошо разглядеть не могла, что говорить о сидящем напротив человеке. Но тон был такой, что дорисовать сошедшиеся к переносице брови и сурово поджатые губы воображению труда не составляло.
