– Да вон, на столе стоит.
Я развернулся и перехватил фоторамку. Улыбнулся. У меня была такая же. Правда, глядя на неё, я вспоминал не холёные рожи отцовских подчинённых, а то, как приятно мялось в руках красное платье, как пьяная улыбка касалась чуть полных губ. На этом пункте я приказал себе остановиться. Ещё парочка подобных воспоминаний и член окончательно встанет, а за последние два года по туалетам, справляя нехитрое дело, я набегался вдоволь.
– А её фотка есть? – дёрнуло меня спросить. Костя застопорился.
– Чья?
– Лолиты твоей, придурок! – рассмеялся я тому, как быстро Костян захмелел. Он между тем продолжал недоумённо хмуриться.
– Зачем фотка? – натурально удивился он. – Ты же с ней в коридоре разговаривал. Или я что-то напутал и… ты не разговаривал? – затупился он, а вот мне отчего-то смеяться резко расхотелось.
– С кем я разговаривал? – переспросил, точно недалёкий. Костян, видимо, оценив моё выражение лица, смешливо хрюкнул.
– С Лолитой. Я ведь сказал уже: сегодня она приходила забирать документы. Ты столкнулся с ней в коридоре. Я сначала не понял, а потом Света пришла и сказала, что вы… беседуете. – старательно подбирал он название тому, что мы делали в коридоре.
– С Лолитой?
Костян странно прищурился и комично развёл руками.
– Ну… когда я вышел, в поле зрения больше никого не было.
– То есть та девчонка в джинсах… это она, что ли? – тупо повторил я, хмурясь аж до треска во лбу. Будто не Костя сейчас осушил второй бокал подряд, а я сам.
В один момент стало неуютно. Неуютно находиться с Костяном в одном кабинете, неуютно обсуждать то, что до этого обсуждали, неуютно думать о ней так, как думал и только что говорил! Видимо, что-то на моём лице можно было прочесть, потому что обычно говорливый и назойливый Костик вдруг смолк.
– Что ты там говорил… – тряханул я головой, пытаясь припомнить то, что ещё минуту назад считал бесполезной и не несущей смысл информацией. – Что-то про фотографию. Что вы там с ней… – я запнулся, не готовый к тому, чтобы назвать её по имени. По имени для меня… настолько дикому, воспринимаемому как нечто враждебное. – Вы обсуждали фотографию.
Я перехватил и повертел в руках фоторамку, прицениваясь к снимку наново.
– Вот эту? – я уточнил. Понял, что слегка перегибаю с тональностью, потому осторожно сглотнул и повторился. – Эту?
– Ну да. Лола удивилась, увидев тебя на ней.
– Что значит, удивилась? Она спросила что-то вроде: «Эй, а как этот парень здесь оказался?» или что?
