От административного здания шла заросшая, еле заметная тропинка, огибающая низкую ограду школьного сада. Тощая фигура Жуля в черном сюртуке мелькнула впереди, и Эдман поспешил за ним.
Солнце уже коснулось горизонта, намереваясь в скором времени окончательно покинуть небосклон, а пока его лучи окрасили все строения Камелии и верхушки деревьев в саду прощальными багряными тонами. В вышине темные облака собирались в тучи и грозили затянуть сплошным мрачным покрывалом угасающее небо и едва проступившие звезды.
Тропинка привела Эдмана к одноэтажному, вытянутому строению с небольшими квадратными окошками. Человек среднего роста вряд ли смог бы заглянуть внутрь здания, а вот долговязому Жулю это вполне было под силу. Он стоял у дальнего окна, смотрел, не отрываясь, сквозь стекло и с предвкушением улыбался. Эдман с удивлением отметил, что еще ни разу не видел такого довольного выражения лица у вечно брюзжащего, словно древняя, брошенная богатыми наследниками на попечение сиделок старуха, преподавателя.
Он притаился за углом и стал украдкой наблюдать за Жулем. Вскоре окончательно стемнело, и до него донеслись звонкие девичьи голоса и плеск воды.
«Всесильный Эльвин! Да ведь это баня для адепток, а сегодня день купания! – осенила его внезапная догадка. – И ради какого класса Жуль сюда притащился? Или ему вовсе не важно, кто там демонстрирует свои прелести, лишь бы поглазеть?»
Эдман взглянул на преподавателя арифметики, но в тусклом свете маленьких окон увидел лишь очертания нескладной фигуры, притаившейся у стены. Скрипнув зубами, он решил подойти ближе и двинулся вперед, отойдя от бани настолько, чтобы скрыться в темноте и не попасть в пятна света от окон. Он подкрался к Жулю, встал поодаль и шепнул заклинание, улучшающее зрение в темное время суток; правда, оно имело значительный недостаток – действовало исключительно на коротком расстоянии, шагов десять до цели, не больше.
Как только неясные очертания обрели четкость, Эдман увидел, как Жуль, спустив брюки до колен, таращится в окно, дрожит от возбуждения и с упоением ласкает себя.
«Вот старый пес! – выругался про себя Эдман. – Мог бы и шлюху в городе снять, чего уж там. Не мальчик уже».
В этот момент Жуль с блаженным стоном затрясся и привалился к стене, тяжело дыша. Эдман двинулся вперед, подошел вплотную и сказал:
– И как, Жуль, хороши местные адептки в обнаженном виде?
Тот вскрикнул и шарахнулся в сторону, но спущенные брюки не позволили далеко уйти, и Жуль принялся возиться с застежкой и ремнем.
