"Домашнее животное. Аласпинский минидраг. Пип?
В ответ летящая змея высунула свою переливающуюся зеленую голову из его воротника. Излучая тревогу, пограничник резко отпрянул. "Никогда не слышал об этом. Я могу предположить, что вы носите его не с целью продажи или обмена? Содружество особенно скептически относится к интродукции инвазивных видов в менее развитые миры».
— Пип — это не товар, — твердо сказал он ей. «Она — часть меня».
— У тебя странный вкус в придатках. Отойдя в сторону, она прошептала несколько слов в пикап, висевший перед ее лицом. — Вы сказали, что недавно приехали в Ларджесс. Хотя нет никаких ограничений на пребывание в Лите на ночь, я должен сообщить вам, что это не рекомендуется. Местная общественная жизнь может быть бурной, а культурные нюансы трудными для понимания инопланетянами».
— Я буду осторожен. Он сдержал улыбку. «На самом деле я провел некоторое время в паре других миров, не являющихся членами».
Она кивнула. — У вас с собой переводчик?
«На самом деле, я много работал над изучением местного наречия». Он прочистил горло. «В город иду; в места душевного разговора, узнать лучших, с кем заняться трейдингом. Это те, кого я ищу в свой первый день скитаний».
Брови чиновника поднялись, когда она увидела его в новом свете. "Это неплохо! На самом деле, это очень хорошо». Флинкс понял, что она говорит правду, и это укрепило его уверенность. Конечно, это было всего лишь мнение другого человека, а не туземца. «Многие из тех, кто приходит сюда, просто хотят увеличить свой кредитный лимит. Они узнают только то, что необходимо о местной культуре для достижения этой цели. Продолжайте разговор largo и pianissimo, и все будет в порядке.
Ободренный таким образом, он прошел через заряженное поле, составлявшее единственный барьер между станцией Содружества и собственно Борусегамом, и вскоре оказался поглощен сутолокой литов.
Две вещи поразили его сразу же после пересечения моста, который был наполовину из дюраллоевой сетки со стороны станции и из тесаного камня там, где он обозначал границу с Борусегамом. Во-первых, болтовня вокруг него была похожа на то, как будто вы попали на концертную площадку, где одновременно шли репетиции дюжины разных опер. Стремительная и ритмичная, музыкальная и мощная, повседневная речь ларианцев грозила погрузить его в сложный контрапункт. Это было чудесно испытать и прекрасно слушать, но не так легко понять.
Во-вторых, к своему изрядному шоку, он обнаружил, что, хотя он прекрасно мог воспринимать и интерпретировать эмоции неговорящих, снующих вокруг него, как только они открывали рты, чтобы петь, их соответствующие эмоциональные состояния становились совершенно пустыми.
