Я кивнула. Он протянул руку, его теплая ладонь легла на мое запястье. И я не могла понять, что больше удивило меня. Этот неожиданный жест или сочувствие и сожаление, отразившиеся на красивом лице собеседника.
— Только, пожалуйста, не обижайтесь, — попросил он и, заглянув мне в глаза, сказал: — Не отсылайте эти деньги родным. Οставьте себе. Потратьте на себя. Побалуйте себя хотя бы хорошей одеждой, удобной обувью.
— Им нужней, — прошептала я.
— У вас тоже есть жизнь. И здесь, в столице, она должна отличаться от рабской.
Я почувствовала, как краснею, не нашлась с ответом, но он магу и не требовался.
— Просто подумайте над моими словами, хорошо? — лорд Адсид обезоруживающе улыбнулся и явно не собирался затевать спор.
Он вновь отстранился, убрал ладонь. Без его тепла вдруг стало как-то зябко. Во взгляде сиятельного ректора появилось лукавство.
— А еще подумайте вот о чем. Знатные юноши, будущие главы родов, обязательно начнут за вами ухаживать. Помогите им увидеть в вас не только перспективную магическую восьмерку, но и красивую девушку. Тогда ухаживания и свидания не будут лишены приятности для обеих сторон, — он говорил с той особой, свойственной ему интонацией, которая придавала невинным фразам дополнительный немного неприличный смысл.
Я смущенно отвела глаза, взгляд упал на рисунок лорда Цорея. В дверь постучали, ректор отвлекся на слугу, а мне выпала пара минут, что бы привести в порядок мысли. Безуспешно борясь с неловкостью, голову поднять не осмеливалась и рассматривала сделанный знатным юношей портрет. Тогда обратила внимание на интересную особенность рисунка.
Мои черты лорд Цорей не приукрасил, передал живо и точно. А вот одежда оказалась сильно изменена. Воротник белой сорочки был изображен большим, а не куцым, как получилось у меня из-за недостатка ткани. С острыми уголками, как носили другие девушки. На рисунке уголки даже были украшены несуществующей вышивкой. Вырез темно-серого платья тоже оказался ровным, а не чуть скошенным влево из-за ошибки вытачки.
По всему выходило, что лорд Адсид снова прав…
Слуги суетились у большого окна, выходящего в сад. Проворно переставили и раздвинули стоявший у стены стол так, что бы было удобно сидеть за ним вдвоем. Постелили белую скатерть, поставили подсвечники, сервировали ужин. Один из мужчин открыл бутылку вина; другой, повинуясь жесту ректора, задернул тяжелые шторы; третий поставил к столу стулья с высокими резными спинками. Слуги делали все быстро, явно не в первый раз и при этом не смотрели в мою сторону.
