Все, что я знала наверняка, это то, что человек сказал мне позвонить ему с ценой, покупающие мои данные, ценой, которой не существовало.
Не то чтобы я не мечтала о богатстве. Разве не все об этом мечтают?
Дело в том, что эти фантазии не приносили мне того чувства удовлетворения, которое приходит с открытиями. Университет хорошо платил нам за работу. Я никогда не разбогатею. Мне было удобно. Если бы я хотела богатства, то, приняв предложение Синклера, добилась бы этого, не прекращая наших исследований.
То, что мы делали, не было связано с деньгами. Речь шла о потенциальной помощи людям, о создании для жертв возможности выйти за пределы травмирующих воспоминаний. Возможности были намного больше, чем ПТСР, связанное с войной. Обычные люди страдали от травмирующих воспоминаний. Многие пытались пробиться, но разум не позволял. Мы могли бы помочь…
Жертвы автомобильных аварий, слишком боящиеся водить машину
Жертвы жестокого обращения, не уверенные, кому можно доверять.
Жертвы ограблений, боящиеся снова ходить по магазинам.
Действительно, список травмирующих инцидентов, которые влияли на жизнь людей, был бесконечен. Все разные, и все же мы находили связь. Воспоминания могут быть вызваны множеством стимулов.
Мы надеялись, что созданный нами препарат изолирует эти специфические воспоминания, а не отнимет их, и, будучи изолированными, подавит психические и психологические реакции организма, блокируя способность мозга выделять кортизол и норадреналин вместе с другими нейрохимическими реакциями на травматические воспоминания.
Наша цель не состояла в том, чтобы избавиться от страха.
Страх очень важен.
Он удержал людей в безопасности. Неприятное чувство, которое не позволяло войти в темный переулок ночью или держало кого-то подальше от опасного выступа, было важно поддерживать.
Нашей целью был иррациональный страх, вызванный воспоминаниями.
Пронзительный звонок телефона прорезал тихий утренний воздух.
Потянувшись за ним, я прочитала на экране.
«Доктор Эрик Олсен».
Сделав глубокий вдох, я ответила:
— Привет, Эрик.
— Лорел, я знаю, что вчера мы все были в конференц-центре до позднего вечера, а сегодня суббота…
— Да, суббота, — сказала я, зная, что это еще не все.
— Не могла бы ты встретиться со мной в кафе возле кампуса, скажем, в десять часов?
В кофейне?
— В маленькой кафешке на десятой улице? — спросила я.
— Да, в той самой. Я буду в кабинке.
Я взглянула на часы. Несмотря на странные сны, я умудрилась проспать почти до половины восьмого; тем не менее, чашка кофе была желанной.
