Испорченность | страница 28



Я снова училась в аспирантуре.

Не совсем. Я вернулась в неизвестное место, выполняя дипломную клиническую работу для независимого источника. Несмотря на трудности, отбор был высоким. После долгого процесса меня приняли. Было объявлено, что, если меня выберут, я буду посвящена в очень деликатное задание. Пачки контрактов, обещающих неразглашение, были представлены мне и другим выбранным аспирантам.

Несмотря на все это, мы были уверены, что наше назначение было честью — чем-то, что могло улучшить наши биографические данные. Шесть недель в чужой стране, выполнение наших обязанностей, приведет к значительному опыту, который будет учитываться в наших клинических требованиях. Возможность было трудно упустить.

Хотя нам никогда не сообщали конкретных подробностей, проводимое исследование было для лекарства — состава — подобного тому, над которым мы с Рассом работали сейчас, — подавителя памяти. Нам сказали, что мы помогаем в клинических испытаниях, которые были одобрены. По соображениям безопасности они проводились за пределами США.

Нам ни разу не сказали, где мы находимся.

В то время я была молода, наивна и достаточно благоговела перед работой, чтобы принять их объяснения за чистую монету.

В мои обязанности входило вычисление цифр и проверка выводов с бесконечными часами, потраченных на документирование ссылок на источники. Другими словами, мне поручили черновую работу. И все же я была частью чего — то большего, чего — то великого.

Моя роль была за пределами реального действия. Проводились клинические испытания. Я видела данные, но не небольшую группу участников. Практическое применение находилось в зоне, ограниченной для людей с более высоким уровнем допуска.

Во сне я обнаружила, что блуждаю по бетонным коридорам этого учреждения. Стальные двери закрылись, замки отозвались эхом. Я потянулась к бетону, желая поглотить прохладу внутри цементных блоков. Над моей головой был вездесущий ветерок кондиционера, который едва смягчал жару, висящую в воздухе. Бесконечный лабиринт. Я заблудилась, блуждая за пределами своего уровня допуска, сворачивая за угол и проскальзывая в открытые двери. Коридор сузился, с каждой стороны были заперты двери. Маленькое укрепленное окно позволяло заглянуть в комнату. Там был участник, он лежал на кровати.

Он или она был покрыт бинтами — живая мумия. Меня охватила паника. Страх быть пойманной. Я не должна быть там, где была. Однако любопытство было ключом к успеху. Зачем нужны бинты для психотропного препарата? Я потянулась к дверной ручке, чтобы войти. Она была заперта. Почему участник оказался в запертой комнате? Должно быть, было слышно, как я дергаю ручку.