Под краем все было тихо. Разбитые камни, которые были оторваны от своих мест для отдыха, лежали неподвижно. Выпустив последнюю ночную прохладу, плодородная почва начала изрыгать мелкие мигрирующие споры. Эти маленькие существа, неспособные летать, крались украдкой от камня к тени, от куста к лиане джалиба. Вонуду длиной с палец выскользнул из-под укрытия многоствольного, но мертвого сароббиса. Глядя на спелые молочные почки размером с виноградину, он карабкался на дюжине ног в направлении сытного бледно-розового завтрака. Сверху вонуду выглядел как большая мертвая ветка, развевающаяся на ветру.
Это не обмануло патрулирующего джолахо. Заметив движение на каменистом склоне внизу, он мгновенно выпустил газ, содержащийся во всех четырех подъемных мешках. Упав камнем, он приземлился прямо на бегущего вонуду, врезавшись в крошечное травоядное достаточно сильно, чтобы сломать ему спину. Толстая мясистая подушечка, протянувшаяся по всей длине живота джолахо, смягчила удар, как и слои жира, окружавшие его внутренние органы. Судорожно брыкаясь ногами, смертельно раненый вонуду изо всех сил пытался направить свой сосущий ротовой аппарат на нападавшего. Придавленный тяжелой массой джолахо, он не мог этого сделать. Не обращая внимания на слабо ударяющуюся голову, джолахо продолжал питаться своей еще живой жертвой. Как хищнику ему не нужны были ни клыки, ни когти, ни ядовитое жало, чтобы охотиться и убивать: он просто падал с неба и сокрушительно приземлялся на свою добычу.
И добыча, и убийца проигнорировали гораздо более крупную неподвижную фигуру, которая лежала поблизости. Небольшая стайка йобульбулей, чьи газовые мешочки были не больше ногтя большого пальца, парила над лужей крови, стекавшей со лба тела, их длинные, похожие на иглы хоботки позволяли им питаться малиновой лужей, не приземляясь. Ударив с другой стороны тела, разъяренная змеевидная форма вдохнула несколько из них, прежде чем они успели разлететься, карликовые сопла, расположенные в задней части их крошечных форм, выпускали газ так быстро, как только могли справляться их панические, крошечные мышечные сокращения.
Острый взгляд, ищущий любую другую угрозу для ее хозяина, Пип расслабила свои складчатые крылья и устроилась на его спине. Хотя она не ощущала никаких эмоций, исходящих от Флинкса, она чувствовала, как бьется его сердце под ее чешуей. Он был еще жив. Без сознания и в крови, его одежда разорвана, а спасательный пояс сорван и пропал, но живой. Обезумевшая от беспокойства, она была не в состоянии сделать что-либо, чтобы остановить его падение, она могла только параллельно его неконтролируемому падению, когда он разбился и отскакивал от одного уступа к другому. Возможно, к лучшему, что он был бесчувственным. Из-за этого он не увидел, как одна нога в ботинке болтается над отвесным утесом высотой в несколько сотен метров. Еще один прыжок, еще один перекат, и у Пипа больше не будет спутника, к которому он мог бы прислушиваться.
