Мы покинули корабль. Взвалили на себя наши пожитки и сползли с корабля на пустую деревянную пристань. Так и есть. Ни души.
Я еще раз махнула Олии рукой, но она на нас уже не смотрела – разворачивала корабль своими водяными плетями, чтобы как можно скорее вернуться домой.
Мы остались втроем. Оборотень, Акатош с заранее перебинтованной головой и я в своем «праздничном» наряде.
– Ну, куда нам теперь?
Игор пошел вперед, выводя нас с пристани, повел на крутую дорожку, которая терялась в вышине. Он вел нас в город – пустой, брошенный, страшный в своем одиночестве. Спустя час мы худо-бедно добрались до главной площади. Оставленные наспех дома, трактиры, пустые дороги. Никого и ничего. Жуть.
Багровый закат над горами осветил пустые улицы инфернальным красным цветом. Залил алым брусчатку, зловеще отразился в окнах. По спине бодрым табуном промаршировали мурашки.
– Все ушли за спасением. Чем дальше от города, тем больше шансов. Но и так умерших должно быть очень много, – приглушенно сказал Игор. – Скажи, ты знал об этом, когда даровал людям археи? Знал, что люди будут умирать, если ваши потомки погибнут?
Оборотень остановился, решительно развернулся, пристально глядя на Акатоша. Бог тоже остановился. Тяжело вздохнул и посмотрел на оборотня, не собираясь отводить взгляда.
– Не знал.
Игор молча кивнул, принимая ответ.
– Я все исправлю. Получу свою силу и сделаю все так, как было раньше. Заберу археи, и больше никто не пострадает.
На это оборотень ничего не сказал, уверенно ведя нас вперед.
– Через день мы должны выйти к стоянке каравана, я знаю, где это. На ночь остановимся на постоялом дворе на выходе из города. Идти придется в темноте, но дорогу я знаю.
Я кивнула, не собираясь лезть ему под руку с расспросами и разговорами. Пусть сам с собой разбирается, и со своими чувствами тоже. Если горный король и вполовину такая же сволочь, как Мавен, то свое он заслужил. А что из-за его смерти пострадали обычные люди… Жаль, конечно, но старый горный король мог бы жить дальше, только получив чей-то архей, только забрав чужую жизнь. И тут сложный философский вопрос: стоит ли жизнь нескольких ради сотен и тысяч? Кто-то уверенно скажет: «Да! Стоит! Они должны принести себя в жертву ради благоденствия других».
Но будут уверены в своих словах ровно до того момента, пока им самим не предложат добровольно-принудительно умереть ради мира во всем мире. Уверена, их позиция пошатнется. Я едва не стала такой жертвой, и очень рада тому, что жива и дышу.
