И вдруг что-то мягко толкнуло Акатоша в грудь. Влилось в него, наполняя жаром, светом, самой жизнью.
Бог разрушения открыл глаза. Изумленно выдохнул, не смея верить своей удаче. Свершилось? Неужели..?
Опали белесые путы, повинуясь желанию бога. Архей вернулся к своему создателю, подарил ему силы, но насколько их хватит? Ну уж выбраться отсюда – точно. А дальше… Акатош не думал о том, что будет дальше. Он рванулся вверх, к миру, солнцу, свету.
***
Разговор с иномирянкой оставил дурное послевкусие. Кадма проследила взглядом за убегающей девушкой, тяжело вздохнула. Ну а что поделать? Надо обязательно заняться ее судьбой, поговорить, когда остынет, объяснить, почему они поступили так, как поступили: справедливости ради, Кадма узнала о случившемся и о том, как себя повела Олия, только утром. И не совсем одобряла. Конечно, укус творения Акатоша – слишком явный намек на то, что иномирянка – нежеланный гость на островах. Хен явно не хочет, чтобы она была в их рядах. Но и так поступать с ней было неправильно. Надо было хотя бы объяснить, поговорить, но Кадма слишком увлеклась идеей отправиться в найденное святилище, решив отложить разговор до своего возвращения. Жаль…
Пусть пока иномирянка поговорит с Крамом, со своим оборотнем, пусть они ее успокоят и объяснят, как живется на островах. Кадма была уверена, что Крам найдет правильные слова – недаром он считался негласным королем, вождем всего острова. С его-то обаянием…
Кадма не знала, что до дома Крама иномирянка так и не дошла.
И спустя несколько часов очень сильно пожалела, что не остановила девушку, не поговорила с ней, не объяснила то, что должна была.
Потому что море неожиданно почернело от края до края. Плеснуло шипящим ядом на берега, вынося на песок акатошевых чудовищ. И снова безмятежно застыло.
И это могло означать только одно – иномирянка совершила то, о чем и помыслить не могли все остальные ведьмы. Она погубила мир.
***
Я открыла глаза и застонала, содрогнувшись всем телом от остаточной боли. Поднесла к глазам руку, стараясь разглядеть слезящимися глазами запястье. Короткая черная полоска вены покраснела по краям, но не болела – только слегка чесалась. Уже хорошо. Перевернулась на бок, переживая острый приступ дурноты и замерла. В паре метров от меня развалилась огромная туша невероятно уродливой и страшной… даже не знаю, кого. Зубы, шипы, отвратительные наросты… Я хрипло закричала и лихо отползла от этой жути, не обращая внимания на головную боль. И наткнулась еще на одну такую же чудо-рыбу. Она еще шевелила плавниками или что там было у нее вместо них, я не присматривалась, боялась, что стошнит. Это было какое-то склизкое месиво из клещей, щупалец, зубов… Я встала и, покачнувшись, окинула взглядом берег. Охнула, снова осев на песок. Вокруг меня валялись огромные и жуткие туши, много, несколько десятков, по большей части все они были мертвыми, и что-то мне подсказывало, что это и есть чудовища того самого Акатоша. А в следующий момент где-то неподалеку я услышала смех. Вполне себе счастливый мужской смех, даже хохот. Вытянула шею. Мужик. Голый. Лежит себе неподалеку от меня у кромки воды, уткнулся лицом в песок и хохочет. Какой-то оборотень свихнулся?
