В следующую секунду он сам, подавшись вперед, толкнул ее руку, в которой был зажат бокал. Рубиновое вино расплескалось по столу.
– Не пей, – хрипло сказал он. Встал, покачнулся, как пьяный, и вышел. И не заметил, с каким изумлением иномирянка смотрит ему вслед.
В своих покоях он рванулся к окну – воздуха не хватало, а сердце с силой барабанило о грудную клетку. Что же это такое?! Что это за помешательство?
Он не может, просто физически не может ее отпустить. И оставить ее рядом с собой – значит, погубить. А ведь так и будет. Она права, эта чокнутая иномирянка. Фее не место в подземном мире.
Ирдан рывком распахнул окно. Запахло солнцем, раскаленным песком, ароматными травами. Родной запах его земли… А для нее он – медленная отрава. Именно в эту минуту Ирдан ясно осознал, что он отпустит иномирянку. И сам останется тут. Он – мужчина, он справится, и справится уже сегодня. Вряд ли любовь больнее тяжелых ран, которые ему приходилось залечивать в лазаретах.
Успокаиваясь, Ирдан вздохнул, запретив себе даже думать о ней, и отправился готовиться к празднику. Да и Зара найти будет неплохо – собутыльник из него отменный… Все наладится, в конце концов, на ней одной свет клином не сошелся.
Тогда Ирдан Верден еще не знал, что любовь больнее всех вместе взятых ран, которые ему когда-либо приходилось переносить.
***
Поступок Вердена был настолько неожиданным, что я несколько секунд сидела в полной прострации и смотрела на дверь. Неужели до него дошло? Неужели я отправлюсь домой? Настроение поползло вверх, хотя было, было какое– то пакостное ощущение где-то в глубине души. Мне было его жаль.
Как-то раз мне попался интересный текст какого-то классика про ощущение и возникновение женской любви. По его мнению, самые сильные женские чувства построены именно на жалости, притом не на жалости снисходительной, разовой, а на глубинной, вроде жалости матери к болеющему ребенку. Он красочно приводил в пример плач Ярославны в «Слове о полку Игорьеве», плач стрелецких жен под стенами кремля, плач по репрессированным мужьям во времена Сталина.
Все они жалели, и в этой жалости автор видел проявление великой любви русской женщины к мужчине. Типа, в нас это чуть ли не генетически заложено. Так уж повелось.
Поэтому, поймав себя на этом чувстве, я немножечко занервничала, но тут же заставила себя успокоиться. Нечего ныть и страдать, нужно действовать. Но сначала – поспать.
И я отключилась, выкинув все лишнее из головы.
