Мне хочется поморщиться. Как еще хватило наглости прийти и врать мне, глядя в глаза!
— Неужели? — усмехаюсь и вопросительно вздергиваю бровь.
Улыбка с лица Глеба медленно сползает, а рука с букетом опускается, и ни в чем не повинные цветы касаются грязного асфальта.
— Все еще дуешься? — тон Глеба мигом становится холодным и отстраненным. Деловым. А вот глаза… злыми и жесткими. Как в тот вечер. Только без странного блеска.
— На что именно, уточни? На твои слова за отказ в день помолвки или за то, что пропал, обжимался с какой-то девушкой, а теперь, как ни в чем не бывало, заявился ко мне? — кажется, я все же теряю над собой контроль, потому что немного повышаю голос.
С другой стороны, мне все равно. Правда. Да, болит где-то в районе сердца, что человек, к которому испытывала светлые чувства и с кем была готова строить отношения, вытер об меня ноги. Неприятно. Досадно, но пережить вполне можно. И совсем уж не стоит того, чтобы я по нему убивалась.
Но реакция Глеба меня немного обескураживает. Он широко и счастливо улыбается, как будто именно этих слов от меня ждал.
— Красотка, да ты ревнуешь! Никогда бы не подумал, что дождусь этого момента! А то мне стало казаться, что тебе на меня совсем наплевать.
Я закатываю глаза. И откуда в Глебе столько самоуверенности, и почему я ее раньше не замечала?
— Ты себе льстишь, Глеб. Мне абсолютно плевать на всех девок, которые тебя окружают. Хоть гарем заведи. Извини, мне надо идти, я тороплюсь.
Вот здесь бы эффектно швырнуть бывшему жениху кольцо в лицо, но, как назло, забыла его дома в ванной на полке. Сняла, когда купалась и больше не захотела одевать. Просто не смогла. Не мое оно.
Пытаюсь его обойти и пройти к подъезду, но неожиданно Глеб хватает меня за запястье мертвой хваткой.
— Мы не закончили, Эмма, — и снова холодный, жесткий и пугающий меня тон. Внутри все холодеет, но я стараюсь не показывать виду, что боюсь жениха. Порой у меня складывается впечатление, что в Глебе живет две личности, и иногда одна подавляет другую, выпуская наружу незнакомого мне Захарова.
— Мы закончили, Глеб. Отпусти меня, ты делаешь мне больно.
Он отпускает мою руку, но не отпускает глаза, уставившись пристальным взглядом.
— Не обижайся, Эмма. Прости.
— Что ты, я не обижаюсь на сирых, убогих и тебя! — холодно парирую, делая шаг в сторону подъезда.
Глеб который раз за нашу короткую встречу меняется в лице. Теперь он уже не скрывает злость во взгляде. Выглядит пугающе, потому что я за все полгода отношений не видела его таким. Но, тем не менее, я намерена держаться до последнего!
