Почему он так говорит? Почему?
Я всегда была с ним откровенна. Открыта. Сама собой. Никогда не играла и не притворялась. Неужели он не чувствовал этого?
Застыв подобно каменному изваянию, смотрю на него. Пытаюсь отыскать в его взгляде хоть немного тепла по отношению к себе. Но вместо этого обжигаюсь об лёд.
Больно… невыносимо больно… А ещё обидно.
— Жаль, что ты так считаешь, — это всё, что я могу произнести.
— Разве я не прав? — поджав губы, с неприязнью спрашивает он.
— Нет! Не прав! — срываюсь я. — Ты только и делаешь, что лелеешь свою обиду. Обвиняешь меня, ненавидишь и презираешь. Если тебе легче считать меня тварью, то на здоровье. Считай. Только оставь меня уже в покое! Избавь от своего общества! — уперев указательный палец в его грудь, эмоционально произношу я.
— Избавить от своего общества? Этого ты хочешь? — зло спрашивает он, придвигаясь ко мне.
— Я хочу, чтобы ты прекратил винить меня, — успеваю произнести, прежде чем он толкает меня к стене.
Вжав меня в стенку лифта, он снова хватается за мой подбородок. На этот раз держит крепко, причиняя легкую боль.
— А кого мне винить, Саша? Кого мне винить за боль, что ломала меня не один месяц? Боль, что рвала меня на части, словно дикий оголодавший зверь! Боль, что подобно кислоте разъедала мою душу! Скажи, кого винить?! — озлобленно спрашивает Кирилл, а после целует меня. Жадно. Болезненно. Остервенело. Собственнически.
Его поцелуй лишает меня воли. Подчиняет. Не дает сделать даже вдоха.
Кирилл терзает мои губы и с силой сжимает в объятьях. В его прикосновениях нет той нежности, что всегда присутствовала раньше по отношению ко мне. Он наказывает меня. А я послушно принимаю наказание. Не сопротивляюсь. Но и не отвечаю на поцелуй.
Мне горько. Моя душа плачет, а сердце болезненно сжимается в груди.
Именно грубое отношение Кирилла ломает что-то внутри.
Егор почти всегда был груб со мной, но я так болезненно не реагировала на его грубость.
Грубость же Кирилла — вызывает слёзы и глухую ноющую тоску.
Как только Кирилл отрывается от моих истерзанных губ, отталкиваю его от себя и, проскользнув мимо него, нажимаю кнопку запуска лифта.
Глаза жжет от слез. В груде пылает обида.
Чтобы унять дрожь, сотрясающую меня от эмоций, обхватываю себя руками.
— Саша, — хрипло зовет Кирилл.
— Молчи. Не говори со мной, — отвечаю ему с надрывом. На него не смотрю. Не могу. Иначе сорвусь и позорно разревусь.
Как только лифт останавливается и двери открываются, стремительно выхожу и прямиком иду на выход.
