От прикосновения к его коже я вздрагиваю. Все слишком интимно и возбуждающе, а я так ведома им. Собираюсь с духом, чтобы возмутиться и потребовать отпустить меня, даже пытаюсь упереться ладонями в его плечи, чтобы увеличить расстояние между нами, но новая волна смывает мои планы: я опять лечу вверх и балансирую на поверхности, а ихтиандр остается под водой и лишь потом выныривает.
– Никита… – начинаю я, снова оказываясь в тисках его рук.
– Не парься. Просто получай удовольствие.
Легко сказать: не парься?! И пусть в прикосновении парня на первый взгляд нет сексуального подтекста, но мое тело слишком чувствительно и воспринимает нашу близость совсем иначе.
Попрыгав на волнах еще минут пять, я все-таки освобождаюсь и, не смотря в его лицо, кидаю:
– Я на берег.
– Уже?!
– Замерзла!
– Ты же сказала тепло.
Понимаю: моя отмазка не работает, но другой у меня нет, и я, оставив его реплику без ответа, по-прежнему целеустремленно направляюсь к берегу. Однако выходить из волнующегося океана даже сложнее, чем входить в него, и от первого же неожиданного удара стихии я падаю и была бы утянута назад, если бы руки Никиты не подхватили меня. Вот как он так вечно оказывается в нужный момент в нужном месте?! Невероятно. Бурчу «спасибо», хочу отстраниться от него, но он крепко держит меня и не дает вырваться. Взгляд, которым он награждает, вместо слов говорит: «не дури», и я в кои-то веки слушаюсь и ощущаю необходимую поддержку каждый раз, когда волна сначала пытается выбить почву из-под ног, а потом утащить в свои глубины.
Едва оказываемся на берегу, как меня охватывает дрожь. Мокрый купальник, мокрая кожа и пронизывающий ветер... Не слишком приятные ощущения. Инстинктивно обхватываю озябшие плечи руками и пытаюсь не дрожать. Никита, заметив это, тут же протягивает мне свое полотенце, но я мотаю головой.
– Не надо.
Если я растяпа не подумала об этом, то он не должен страдать из-за моей оплошности. Холодно не только мне.
Однако упрямый парень раскрывает махровое спасение и укутывает меня в него, несмотря на мое сопротивление.
Кутаюсь в согревающую ткань до подбородка и замечаю, как на смуглой коже Никиты проступают белые точки – мурашки. Ему холодно, а мне стыдно, что я причина этого. Делаю пару шагов, разделяющих нас, и совершаю настоящее безумство: раскрываю махровые объятья и приглашаю к себе. Секунду он смотрит в мои глаза, во вторую уже делает последний разделяющий нас шаг, в третью я оборачиваю его тканью.
