Тот, кто нужен был нам сильнее всего, был без сознания, из — за силы в ней… и горя. Я знал, что это окружало ее, давило на нее, и это всегда будет с ней. Я не знал, как это исправить.
— Я проверю ее.
— Уверен, что это мудро? — спросил Родес.
Я хмуро посмотрел на него.
— Я знаю свой разум насчет Лирики, — соврал я.
— Мы оба знаем, что это ложь, — прошептал он. — Не навреди ей, Истон.
— Ты уже знаешь, что я опасен для нее даже дыханием. Своим существованием.
— Тогда разберись в себе.
— А я что делаю? Мы этим и заняты в эти дни. Мы всегда на шаг позади Серого, этого пророчества. Я не думаю, что то, разбираюсь ли я, что происходит, как — то нам поможет.
— Ты и не узнаешь. Не навреди ей. Больше, чем уже навредил…
— Ты говоришь так, словно у меня есть выбор, — тихо сказал я.
— Может, есть. Может, в этом смысл. Потому что я знаю, что мы говорим, что у нас нет выбора, другого будущего, когда идет война, и с этим пророчеством. Но, может, потому и было Падение. Чтобы напомнить нам, что нужно делать выбор, который не сделали или не могли сделать предки.
— Или хотя бы принимать не такие решения, как они. Ведь они привели нас к этому своей жадностью.
— И своей ненавистью. И недоверием. И гневом. И враждой. Всем этим.
— Я хочу это исправить, Родес. Всегда хотел. Но проще сказать, чем сделать.
— Ты это знаешь. Теперь поговори с Лирикой. Убедись, что она в порядке. Потому что, хоть мне больно говорить, ей нужно быстро прийти в себя, чтобы мы перешли к следующей фазе.
— Как тебе нужно было справиться с тем, что твои родители умерли? — спросил я.
— Да, как и тебе. Такие наши жизни. Игнорировать то, что все, кто был рядом, становятся пылью и улетают. Надеюсь, не из воспоминаний, пока мы разбираемся с адом вокруг нас.
— Нам нужно сосредоточиться на этом. Иначе кто еще уберет этот бардак?
— Вряд ли будет ответ, который нам понравится.
На этих правдивых словах я ушел к своей спальне. В моей кровати была женщина, которую я хотел, не зная, почему. Это не могла быть судьба, мне нельзя было чувствовать это из — за проклятия. Но я все еще хотел ее. И мне не нравилось, что я ничего не мог поделать с этим.
Я прошел в комнату, не постучав, ведь это была моя спальня.
И я понял, раз Пророчица приглядывала за Лирикой, я не застану то, что не должен видеть.
Розамонд стояла с закрытой книгой в руке, смотрела на Лирику, скользя пальцами по ее волосам.
— Она скоро проснется. И мы будем действовать дальше. Как всегда.
Я поймал Розамонд, она пошатнулась в моих руках.
