Я заметила, что нежно улыбаюсь прямо тёте Пэйшнс через расстояние в Кенсингтоне в комнате цвета аквариумной зелени. Эта идея вдруг оказалась брошенным вызовом. Безопасность так переменчива. Кто я, чтобы недооценить любое предложение улучшить моё финансовое положение? Безоблачная жизнь хозяйки гостиницы проносилась перед глазами, как в пословице серая тучка с серебряной подкладкой, мечта была фактически в пределах досягаемости. Поэтому я благословляла мою тётю Пэйшнс в этот роковой день, немного неуверенно направляясь на кухню, потому что всё же было не миновать семейного совета.
Я огорошила новостью о моей намечающейся рискованной сделке маму и всех, кто был рядом в этот момент, пылко описывая финансовую прибыль и пожизненную безопасность в атмосфере тихой изысканности. Это будет не просто ночлежный дом, объясняла я шеренге с онемевшими лицами, а что-то на порядок выше — пансионат.
Они восприняли мои радужные заключения в затянувшейся тишине, затем поспешно удалились за запертые двери, чтобы обсудить то, что они называли «этим новым сумасшествием». Почему моя семья должна считать новую сделку чем-то ненормальным — горько спрашивала я себя. Что может быть плохого в том, чтобы стать спокойной владелицей гостиницы в уважаемом городке при моральной поддержке тёти Пэйшнс,— а, возможно, и финансовой, если у неё появятся благородные побуждения. И кто они такие, чтобы судить о такой важной деловой сделке, если среди них не было ни одного смыслящего в коммерции? Я проанализировала достоинства моей семьи со всей предвзятостью, приготовившись к репрессивной критике. Возьмём, к примеру, мою маму: крошечная и храбрая — да, упорная в материнской любви — да, но не знаток хозяек гостиниц и, конечно, не бизнес-леди. Да и как она могла ею быть, с её ограниченным опытом, полностью поглощённая семейными делами: животные, сад, осваивание изысканного искусства индийской кухни и пленительных страниц пророчеств? Как она сумела превратить роль респектабельной хозяйки гостиницы в драму в духе «Доктора Криппена»[1], полную невероятных опасностей? Её беспокойства до сих пор были лишь надвигающийся овердрафт и ужас от торговли белыми рабами. Она всё ещё предупреждала меня, свою единственную дочь, о шприцах для подкожных инъекций, которыми быстро снабжают в кинотеатрах темнокожие незнакомцы и, конечно, об опасности не поднимать сиденья общественных туалетов. Лоренс также не помогал в этой ситуации, поощряя страхи мамы с жестокой одарённостью к преувеличениям и убеждая её принять решительные меры.
