Старый архитектор вышел из комнаты, а Вийон, как ему и было велено, убрал грязные тарелки с табуретки. Но садится он не стал, а, движимый любопытством, прислушиваясь и оглядываясь на дверь, подошел ближе к столу. Фарфоровое изделие, которое Байл держал в руках во время всего их разговора, лежало на столешнице среди бумаг, свитков и странного вида инструментов. Изделие было овальным и почти плоским, и Вийону пришлось обойти стол для того, чтобы хорошенько разглядеть изображение. На белом фарфоре тонкой кистью был запечатлен образ немолодой, но все еще изящной женщины в красивом платье и в сетке с жемчугами, покрывавшей ее волосы. Услышав шум за дверью, Вийон поспешно отступил от стола и занял место на табуретке.
Вошел хозяин дома, в руках он нес еще один кубок – который, подойдя к столу, не замедлил наполнить, а затем протянул Вийону. Взяв свой собственный кубок, в котором еще плескалось вино, он поднял его и провозгласил:
– Твое здоровье, корзинщик.
– Ваше здоровье, господин. – Привстав, ответил немного смущенный Вийон.
Выпили. Байл вернулся на свое место за столом. Вийон сел на табуретку, держа свой кубок обеими руками. Никогда раньше он не пробовал ничего подобного – это был удивительный, божественный букет ощущений. Вино имело изысканный вкус, но хорошо было не столько им самим, сколько послевкусием, наступавшим после глотка. Казалось, что таким нектаром можно наслаждаться вечно, делая один небольшой глоток за другим.
– Наша семья, начиная еще со времен моего деда, была известна всем своим талантам к архитектурному дежьену, также называемому Дежьеном Опор и Проемов, – начал свой рассказ Байл Хадзи. – Мой дед, мой отец, мой дядя и старший брат – все они достигли высот в этом деле и заработали хорошее состояние, которое, в конце концов, досталось мне. Я также пошел по стезе этого благородного ремесла и, не побоюсь признаться, достиг в нем кое-каких успехов. Еще в далеком моем детстве наш семейный астролог, составляя мой гороскоп, сказал, что если у старших членов моей семьи талант и деловые качества присутствовали в равной степени, то у меня нет никакой деловой предрасположенности, зато талант выражен с особой силой. Не знаю, прав ли он был относительно второго, но относительно первого все, увы и ах, было именно так. Видишь ли, корзинщик, мастеру Опор и Проемов недостаточно быть просто знатоком своего дела, или даже гением, он должен еще и уметь продать свой талант, убедить богатого клиента выбрать именно его проект, выглядеть респектабельно, вращаться в высшем свете, заводить и поддерживать полезные знакомства. Я никогда всего этого не умел и тяготился светской жизнью, я чурался людей и всегда больше думал о своих проектах, чем о том, как бы сделать себе имя и поддерживать нужные связи. Но мне повезло: хотя в молодости я мало думал о женщинах, побаивался их и понятия не имел, как вести себя с ними, мой брак был очень удачным. Признаться, я не выбирал Камию и она не выбирала меня – обо всем договорились наши родители, а нас только поставили в известность. При первой встрече Камия нисколько не понравилась мне, а я, кажется, не слишком приглянулся ей, но на меня надавил отец, на ее – ее родители, и в итоге мы поженились. Поначалу мы были друг другу почти что чужими людьми, но прошло немного времени, и мы стали смотреть друг на друга совсем иными глазами. Я полюбил – первый и единственный раз за свою жизнь, и останусь верен моей дорогой Камии до самой смерти. Как же красива она была в молодости! Годы никого не щадят, но даже по прошествии сорока лет я не переставал видеть в ней ту же красавицу, которой она была когда-то. Этот портрет сделан двадцать лет назад.
