Словом «халь» именовали племя высоких светловолосых хальстальфарцев, а «хали» – их женщин. Слово «халя» изначально было вариантом последнего, но давно уже приобрело иное, уничижительное значение, близкое по смыслу к «шлюхе». Причина этого состояла в хальстальфарских обычаях и нравах: хальстальфарцы полагали, что мужчина и женщина сотворены равными и все, что позволено мужчине, также по умолчанию должно быть позволено и женщине. Некоторые их женщины становились воинами, другие – правителями, но более всего недоумения и насмешек у соседних народов вызывала распущенность хальстальфарских женщин. Справедливости ради следует сказать, что на деле эта распущенность не была так уж велика, но если женщины других народов скрывали свои связи добрачные с мужчинами, то женщины Хальстальфара связей своих до брака или после его завершения ничуть не стеснялись. Они выбирали мужчин сами и легко меняли их, если им что-то не нравилось. Хотя хальстальфарские женщины повсеместно и считались красивейшими, также бытовало мнение, что они – худшие жены из возможных, ибо, не смотря на все усилия Гешского священства, покорность мужу так и не стала для них добродетелью, а как может ехать телега, если одно ее колесо движется в одну сторону, а другое – в другую? Ведь какова бы ни была любовь, но согласие в семье нельзя поддерживать вечно, а значит – один из двоих должен уступать, и если уступает мужчина, то это уже не мужчина, даже в глазах его собственной жены. Так рассуждали в Алмазных Княжества, в Эйнаваре и Ильсильваре, и потому словом «халя» стали называть заносчивую, надменную, властную шлюху, с блудливым лоном, но холодным сердцем.
– Смотрю, сильно ты прикипел к своей Лорене, – сказал Майрын Флебу. – Зря, знаешь ее ты всего лишь один день.
Флеб в ответ процедил что-то раздраженное.
– Халя, – Огис широко улыбнулся. Одна из его губ была разбита. Он повторил еще раз, с наслаждением растягивая слово, глядя, как кипит злости молодой корзинщик. – Халя. Халя.
«Он слишком настойчиво провоцирует ссору, – подумал Вийон в то время, пока Майрын пытался удержать рвущегося в бой Флеба. – Почему?»
Он вспомнил напряженный взгляд Огиса и его ответ относительно знаков, который сразу же вызвал подозрения, показавшись слишком уж натянутым.
«Неужели он делает это для того, чтобы мы поскорее забыли о крысиных знаках? Что же он увидел?»
– Может быть, тебе знаки ничего сказали потому, что ты слишком плохо читаешь? – Спросил Вийон, внимательно следя за лицом Огиса. Он не мог не заметить, что при упоминании знаков тот едва заметно вздрогнул.
