На удивление быстро откопав искомое, вернулась к Кайлу. Пару мгновений полюбовалась тем, как он смиренно вытянулся ровно по центру кровати, подложив руки под голову. Присела рядом и, выдавив небольшое количество крема на ладонь, принялась аккуратно втирать в наиболее пострадавшую часть тела парня. От неожиданности он дернулся, но быстро справился с собой.
— Так как ты считаешь, ты себя сегодня вел хорошо или плохо? — я продолжила допытываться, втирая заживляющий крем в ягодицы и бедра парня.
— Я не знаю, моя госпожа, — напряженным голосом ответил он.
Ну да, кто ж признается в плохом поведении, зная, что это повлечет за собой наказание? А раз не утверждает обратное — сам в это не верит и не хочет усугублять свое положение ложью. Вот и выбрал нейтральное «не знаю» в надежде, что пронесет.
Я отвесила ему увесистый шлепок по тому месту, которое только что нежно обрабатывала кремом.
— Ты же умный мальчик, в твоем лексиконе не должно быть слов «не знаю». Есть же предположения, в конце концов, догадки, — нравоучительным тоном заметила я, задумчиво изучая задницу парня.
Вообще, за день устала очень сильно и была уверена, что как только доберусь до комнаты — завалюсь спать. Немного отодвинула планы, решив вначале провести беседу с Кайлом. А теперь вот понимаю, что пойти спать можно чуть позже. Даром, что ли, тащила раба с собой?
— Простите, госпожа, я не уверен какие из моих действий можно назвать хорошим поступком, а какие вас расстроили, — нашелся Кайл.
Зачерпнув еще немного крема, скользнула пальцами между его ягодиц, смазывая, но еще не пытаясь проникнуть внутрь. Парень тут же весь словно закаменел. Я сокрушенно поцокала языком, делая вид, что мои манипуляции к разговору не имеют совершенно никакого отношения.
— Ну давай тогда порассуждаем вместе. С одной стороны, как будто вел себя хорошо. Даже лучше, чем ожидала. И конюшню нашел, и лошадей пристроил, добрался до комнаты без происшествий, за горошек вообще отдельное спасибо — с детства его терпеть не могу… — принялась вслух разглагольствовать я, ласково наглаживая попу своего мальчика, задышавшего чаще от таких манипуляций и начавшего немного ерзать. При этом все чаще задевая колечко ануса.
— А с другой — дерзишь же! — полувозмущенным тоном, отвешивая крепкий шлепок.
— И несколько раз забывал приставка «госпожа», — еще один шлепок, — и пристально смотрел, пока переодевалась, — и еще шлепок, — и пытался сбить с мысли, соблазняя…
