Все оказалось проще и быстрее, чем они себе представляли. Чиновник задал пару дежурных вопросов и попросил подождать.
Толстоножка появилась только минут через двадцать, пригласила следующего кандидата, а им велела оплачивать консульский сбор и страховку. Пока Вожена рассчитывалась в специальном кассовом окошечке, Гасан вышел на крыльцо вдохнуть воздуха. Им велели подождать до часа дня, но к моменту оплаты уже вынесли Володин паспорт с переливающейся шенгенской визой, дающей право въезда в Голландию в качестве гостя-родственника и пребывания там в течение месяца с сегодняшнего дня.
— Отлично! Я не сомневалась! — они мчались в аэропорт.
На вечерний рейс двух билетов не оказалось.
— Полетишь сейчас, один, будешь ждать меня в аэропорту. Поспишь в кресле в зале ожидания!
Уже началась регистрация, когда мнимый Владимир приобрел последний билет. Его полупустая сумка-портфель со сменой белья и комплектом бритвенных принадлежностей не вызвала у таможенников никакого удивления. Сейчас летают и с газеткой в кармане. Баулы и чемоданы только у челноков да эмигрантов.
Вожена помахала «сыну» рукой из-за никелированного турникета, а сама улетела вечером, немного удивив поспешностью родных. Все они поехали провожать ее в Шереметьево, где не обошлось без слез на глазах, скорых поцелуев, перекладывания буханок московского черного хлеба из ручной клади в багаж. Все это без особого интереса наблюдал и фиксировал на видео сотрудник ФСБ, узнавший по телефону, каким рейсом отбывает Вожена. Он запросил список всех пассажиров данного борта и никого, похожего на пропавшего чеченца, не вычислил. Но на всякий случай приехал убедиться лично и убедился, что начальство зря погнало его в такую погоду следить за нормальной русской теткой, везущей в качестве гостинцев московский хлеб, что было, в общем-то, нарушением — пищевые продукты — запрещенное вложение.
* * *
С тех пор, как доктор Сабитов последний раз летал на самолете, прошло уже много лет. Он не любил ни взлета, ни посадки, и в такие моменты всегда брал Гулю за руку. Воспоминания возвращались помимо его воли, пробивались, как ростки тополя через асфальт.
Наметанный глаз стюардессы сразу определял «нервных», и им первым были предложены журналы и напитки.
В советское время в самолетах не кормили, не подавали подогретых салфеток для лица, не предлагали укрыться одеялом и вставить затычки в уши. Гасан не отказался ни от чего. Очень сытый и слегка хмельной, он благополучно проспал всю вторую половину пути. Сидящая рядом девчонка несколько раз больно толкала его локтем в бок, потому что сосед громко и смешно всхрапывал. Перед посадкой раздали декларации, и он записал голландский адрес Вожены и телефон. Потом сильно заложило уши — самолет пошел на посадку. Пальцы вцепились в подлокотники. И снова опытная бортпроводница не подкачала — сразу заметила тех, кто ожидал приземления с ужасом. К таким пассажирам полагалось подойти, прикоснуться к плечу, сказать что-нибудь — отпустить шутку или комплимент.
