— Рано благодаришь, племянник, мы ведь не прощаемся. Я появлюсь дней через пять, самое большее — семь. Будет что срочное — Варвару пришлю. Хотя она может и без приглашения явиться. Подыграй ей, мальчик, так надо. И помни — для нее ты — Руслан, альфонс, бездельник и бесстыдник.
Хлопнула дверь, защелкнулся замок. Он остался один в чужой квартире, о хозяйке которой знал лишь, что она пожилая любительница телесных утех Варвара Игоревна. Но кем бы она ни была — и ей спасибо. Прятался бы он сейчас по лесным ямам и заброшенным хлевам, ел траву и пил из лужи. Или сидел в камере предварительного заключения и давал показания о том, как в их с Белой Меснером научную полемику вмешались Захар Джагаев и Тагир Мамедов. Как Ильяс унес к себе ноутбук и по крупицам собирал информацию о прионных белках и нейродегенерации. Как, приставив к его затылку пистолет, Захар диктовал по-русски письмо Беле, а потом сам продублировал его по-английски и отправил на неизвестный Гасану адрес. О лазерных стрелковых тренажерах, об умерших от инфицированных ран подростках. О Гуле. О Лейле. О родителях и свекрах.
Доктор Сабитов уснул прямо в одежде, а проснувшись, сразу понял, что в доме кто-то есть — сильно пахло дорогими духами и кофе, играла тихая музыка.
Гасан уставился в складки балдахина и, как когда-то учил дочку, начал считать барашков. Вот по склону идет один круторогий, за ним — второй, третий… Вот шагает тридцать шестой, тридцать седьмой… Отара растягивалась в бесконечную пунктирную линию, соединяющую долину с пастбищем, а Варвара все не входила. Если никуда не спешит — значит явилась сама, не от тетушки с поручением. Черт с ней, со старой потаскухой! Хочет — получит! Только как быть с Боженой — ей будет больно и стыдно, а уж свояченица не преминет похвастаться.
Барашки устали взбираться по холму, и Гасан рывком поднялся. Пригладил смятое покрывало, тоскливо подергал за «жирафьи хвосты», и полог неожиданно упал вниз, образовав над постелью нечто напоминающее плащ-палатку изнутри. Он снял рубашку, майку, джинсы… Подумал, положил под стул носки — никогда не знал, куда их принято класть в женских спальнях. Накинул один из халатов и вышел…
Варвара Игоревна ждала в «будуаре», уже переодевшись в нечто полупрозрачное. На коленях у нее шевелилась третья собачка, живая, с мокрым носом, почти неотличимая от игрушечных — разве что причесочка у нее была закреплена не бабочкой, а бантиком и немного сбилась набекрень от постоянного ерзанья. Дама листала журнал, в который в качестве закладки демонстративно вложила две купюры, оставленные Боженой на кухонном столе.
