- До ночи еще далеко, - заметила Женя, разглядывая автомобиль. – Ваша машина?
- Ага. Остатки роскоши. Садитесь! – он открыл перед ней дверцу. Женя нырнула в салон, Артем устроился за рулем. А после тронулся с места, слушая Женины объяснения, куда ехать.
Впрочем, петлять по городу пришлось недолго. Где находится «Золотой берег» любой житель Солнечногорска знал. «Но квартира в соседнем доме», - словно бы смущаясь, добавляла Женя, когда они мчали в направлении высотки, на которой уже горела вечерняя иллюминация, видная издалека и пускающая в небо лучи прожектора, установленного на ее крыше. В похожем доме Юрага когда-то жил в столице, как раз в Поднебесье, откуда кажется, что ты всемогущ. Падать с такой высоты – так себе, больновато.
Дом же, который предлагала ему Женя, был куда более безопасен с этой точки зрения. И только оказавшись у ворот, Артем наконец сообразил. Дошло все-таки. Несколько секунд он самым внимательным образом смотрел на башенки и лепнину, затянутые в леса, на следы пребывания строительных бригад во дворе, на разворошенную крышу там, где клали наново черепицу. А потом восхищенно выдал:
- Вы серьезно? Нам сюда? Это что? Гунинский особняк?!
- Ты серьезно? – заплетающимся языком проговорил Моджеевский, с неподдельным, даже почти детским удивлением разглядывая девицу, устроившуюся у него под боком на диванчике. – Вот че? Прям как Кемпбелл?
- Уоттс – тоже Наоми, - рассмеялась барышня, обнажая ровные ряды крупных идеально белых зубов. Эти зубы особенно ярко выделялись на фоне экзотической шоколадной кожи их обладательницы, очевидной африканки в смысле предков минимум в прошлом поколении и, как она утверждала, уроженки Солнечногорска – в смысле места рождения.
- Какая такая Уоттс? – не понял Рома. – Тоже из ваших?
- Не-е-ет! Все вы перепутали! Это актриса такая, голливудская, блондинка, – протянула барышня и потянулась к столику – взять наполненный бокал, при этом наклонившись, чтобы ее полуобнаженная грудь коснулась Ромкиной руки, а вторая ладошка, между тем, скользнула по его ноге к внутренней части бедра. Вроде как, невзначай.
- Не люблю совр-ременный Голливуд, - буркнул Роман, кажется, на мгновение введя барышню в легкий ступор, однако отступать эта замечательная представительница смеси европеоидной и негроидной рас была не намерена, и все свое мастерство, видимо, отточенное никак не меньше ноготков с замысловатым маникюром, направила на покорение единственной цели – в смысле Романа, мать его, Моджеевского. Какого черта он не Генка Петров какой-нибудь, никому не нужный, кроме, может быть, собственной жены?
