КПП на вакуумной трубе, космодроме и в доках выявили семьдесят человек с фальшивыми дорожными счетами. Все были или мелкими сошками в больших организациях, или вовсе сами по себе. Силы безопасности и не ожидали с первого захода выловить кого-то из верхних строчек в их списках. У целей помощнее, со связями пошире, были либо мозги, чтобы пока закручиваются гайки никуда не ездить, либо чистые дорожные счета. Нет, мысль заключалась в том, что среди мелких бандюг и шестерок найдется пара сопливых тупиц, что приведут к кому-то покрупнее. К кому-то ценному. Получается, не зная ни кто такой Бертон, ни как он выглядит, ни имени его, ни точной ниши в криминальной экосистеме Балтимора, безопасность охотилась именно за ним. Ну и за другими, конечно, причем многие в списках приоритетов стояли куда выше. У «Организации Бейо» было влияние в городе, как и у «Золотой Ветви». Тамара Слуйдан держала несколько кварталов к северу от аркологии, а Баазен Тагничжен — территорию вдвое больше бертоновской, хоть и не такую прибыльную, в «Жилом Комплексе Долины Патапаско». Преступности, организованной и не очень, тут хватало, чтобы занять силы закона по самое горло, и не существовало настолько прочной, качественной сети, из которой точно никто не сможет ускользнуть.
В подобные времена, когда сам не знаешь, спалился ты или нет, Бертон старался перестраховываться. У него было с полдюжины оборудованных под временные командные центры квартир и хранилищ, и он переезжал туда-сюда почти в случайном порядке. Кого-то из его людей обязательно возьмут. Некоторые из них решат купить короткое снисхождение за крупицу сведений. Так будет, и на этот случай у него имелся план, как и себя уберечь от раскрытия, и, не показывая свою причастность ни к чему явному, жестко и необратимо покарать любого, кто вздумает его продать. Понятно, тому, кто попадется, разумнее будет слить своих шестерок, чем сдать Бертона. Весь риск приходится брать на себя тем, кто помельче. С начала времен говно течет сверху вниз. Отчасти поэтому то, что случилось со Льевом, обернулось таким несчастьем для всех.
Льев Андропулос проработал на Бертона двадцать с лишним лет, с самого приезда в Балтимор из Парижа. Он был крепко сбитый, широкий как в плечах, так и в талии мужик, достаточно сильный, чтобы это не приходилось доказывать слишком часто. Его неуемные аппетиты по женской части служили неиссякаемым источником шуток, хоть их редко озвучивали в его присутствии. Равно как привычка расставлять бывших любовниц по окончании отношений на тепленькие места в организации. Будучи помощником Бертона, он курировал три бойких публичных дома, небольшую сеть, заточенную под торговлю бюджетной дурью и психотропами, и подпольную клинику для незарегистрированной клиентуры. Обычно он работал в небольшом бетонном доме у самой воды, но когда начался замес, он как раз выходил из квартиры любовницы на Пратт. Женщину звали Кейти, у нее была оливковая кожа и темные губы, точь-в-точь как у Лидии двадцать лет назад. Льев был человеком застарелых привычек и устоявшихся вкусов. Он поцеловал ее на прощание на улице перед домом и пошел на север. Она — на юг. Формальный жест, значимый, как многие последние поцелуи, лишь в ретроспективе.
