Она сидела, крепко, до боли сцепив пальцы рук, глядя на свои потёртые, поцарапанные, стоптанные сапоги, на заломы и складки на грубой их коже, на толстые, не очень аккуратные швы. Иногда мимо неё проходили во двор катьонте, или кто-то заходил в дом, на несколько мгновений пуская неистово рвущийся с улицы в эту темноту свет, который сразу же отсекала плотно притворённая дверь, и он рассеивался, распадался, бесследно впитываясь в прохладную темноту внизу, разбивался о невыносимо острые, сильные запахи кухни, раздражавшие нос так, что хотелось вырвать их из ноздрей.
Багровые вихри кружились, окутывая её от самых ног, и сплетались в водовороты где-то в животе, сокращая жилы на шее так, что её потряхивало от напряжённых лопаток и выше.
– О, приятель, это снова ты, – сказал Като, махая рукой в призывном жесте. – Ну что, пойдём, пойдём.
Он вёл её по коридору, потом налево, и снова направо, на узкую лестницу, устланную плотным тёмным ковром с очень густым коротким ворсом, на котором еле заметно угадывались тщательно замытые следы неловкости катьонте, когда те несли наверх еду и напитки.
– Снова письмо? – спросил он перед вторым пролётом.
– Эй! – раздалось сверху.
– Посторонись-ка, – сказал Като, отодвигая Аяну рукой к стене.
Мимо них пробежал парень с веником в руках.
– Что? Что там? – окликнул его Като. – Опять?
– Нет. Сегодня тихо! – крикнул катьонте уже откуда-то снизу.
– Так что у тебя? Как тебя зовут-то, приятель?
– Анвер, – хрипло ответила Аяна.
– О, так ты всё-таки говоришь! – поразился Като. – Да, теперь я понимаю. почему ты помалкиваешь. Ты себя береги. И правда, помалкивай лучше. Покажешь письмо?
– Нету, – просипела Аяна. – На словах.
– А-а, – понимающе кивнул Като. – Ну что ж, правильного они человека выбрали для такого, конечно. Да.
Он вывел её в коридор.
– Тихо.
Като поднял руку и постучал в дверь Мирата, потом повернулся и посмотрел в лицо Аяне.
– Слышь, приятель, ты бы побрился, что ли. И это... ты постарайся говорить там погромче, а то не слышно будет ничего... киру Мирату.
– Заходи!
Като пропустил Аяну внутрь. Мират сидел за своим столом, заправляя явно только что накинутую рубашку в штаны. Он обернулся и увидел Аяну.
– Можешь идти, Като.
Тот вышел, мягко закрыв за собой дверь. Аяна не услышала шагов и нахмурилась.
– Что у тебя.
Слова Мирата не были похожи на вопрос. Они были вздохом очень усталого человека.
– Что у тебя? – тоже нахмурился он, повторяя вопрос.
