– Грязная потаскуха. Ты кончила кривляться?
– Грязная потаскуха – это твоя мать, ты сам знаешь! – ответила она ему.
Кабиль стал ей угрожать. Кебдани взял сосуд и полил на руки Кабилю.
– В следующий раз я тебе не только голову и брови обрею, я тебя со скалы сброшу.
– Попробуй, если ты мужчина! Попробуй, и мы еще посмотрим, кто пойдет на скалу.
Бушра вышла из своего закутка и сказала:
– Вы все еще орете? Тогда я ухожу.
Таджин из рыбы был очень вкусный, очень острый. Мы выпили вина и вспомнили об этом несчастном дне. Умм Кульсум пела свои старые песни. Мы покурили киф. Я немного задремал. Кебдани разбудил меня:
– Оставайся с женщинами, если хочешь. Мы пойдем пройдемся.
– Я останусь, посплю немного.
Они закрыли дверь на ключ. Я увидел во сне шеренгу голых мужчин, стоящих на большой площади. Они проходили один за другим перед тремя или четырьмя голыми мужчинами, сидевшими за столом, на котором лежали хирургические инструменты. Те вырывали у них гениталии и бросали их в бочку. Вокруг площади за баррикадами голые женщины оплакивали этих мужчин.
Бушра и Саллафа спали, одна на правом боку, другая – на животе. Саллафа казалась безжизненной, точно утопленница. Ее великолепный зад сильно возбуждал меня. Я слышал, как она сказала:
– Он ушел, этот грязный сводник.
Она встала и зажгла лампу. Потянулась, что еще больше подчеркнуло ее грудь и зад, и я почувствовал, как желание растет во мне.
– Ты тоже спишь? – спросил она меня.
– Нет, я просто немного отдохнул.
Она взяла бутылку вина и два стакана.
– Иди вот так, чтобы не разбудить Бушру.
«Она мне приказывает! Должен ли я следовать за ней? Она всем командует здесь!» У меня немного кружилась голова. Легкая мигрень. Бушра не двигалась. Она спала. Женщины всегда подыгрывают друг другу. Они все прекрасно понимают в такого рода ситуациях.
В другой комнате было множество прекрасных вещей. В одном углу были картонные коробки, поставленные одна на другую. Наверное, в них лежал товар. Она устроилась на кровати, а я на матрасе.
– Иди ко мне, – сказала она. – Ты боишься Кабиля?
– Мы не знакомы. Меня с ним Кебдани только что познакомил.
– Он не может ничего сделать, даже если он увидит тебя в моих объятиях. Я его хорошо знаю. Он как пес, который лает, да не кусает.
(Возможно. Но он может выставить меня вон. Ты-то останешься с ним. Должно быть, он тебя любит. И ты заказываешь музыку!).
Вот я рядом с ней. Она наполняет два стакана. У нее такие большие глаза. Красные от сна. Она закурила сигарету с фильтром и вставила мне ее в рот, а сама закурила еще одну. Я вспомнил Харруду, которая совала мне в рот свою сигарету.
