Кстати, о музыке...
Я подошла к стенке, где висели плакаты. Машка уже тоже успела повесить своих незатейливых подростковых кумиров. Я аккуратно сняла свои постеры, стараясь не повредить обои, хотя крошечные блестящие кусочки скотча на них все-таки остались.
Плакаты заняли свое место в сумке, а я продолжила шарить в комоде. Первый ящик ополовинился, и я принялась за второй. Там тоже тетрадок хватало. Я продолжила сортировку, скидывая в раздувшуюся сумку откровенно ненужное. Места уже не хватало, и я решила набивать рюкзак. В конце концов, папа вряд ли отдаст мне много книг, это я была чересчур оптимистична.
Ой, маленький блокнот с карточными гаданиями — я в восьмом классе увлекалась. Даже записывала расклады подругам на каких-то мальчиков. Где те подруги и те мальчики?
Ой, а вот письма от девочки, с которой я познакомилась, отдыхая на Черном море. Мы пообещали быть подругами навек и даже переписывались, но наша дружба сошла на нет уже после трех писем. Неинтересны нам были увлечения друг друга. А на море мы поладили, потому что там больше общаться-то было не с кем. Я взяла письма в потертых конвертах и тоже сунула их в макулатуру. Сама себе удивилась. Раньше я бы подумала — это же письма! Раритет, артефакт! История, можно сказать, свидетельство об уходящей эпохе. Но на самом деле я бы про них и не вспомнила, если бы сейчас не обнаружила случайно. А истории пусть достанутся другие, более интересные письма.
Ого, мой личный дневничок. Я открыла страничку, увидев на внутренней стороне обложки незатейливый стишок:
Закрой тетрадь!
Зачем открыл?
Ведь ты у Ани не спросил.
Под стишком был нарисован довольно суровый череп со скрещенными костями, похожий на те, что рисовались на трансформаторных будках — «Не влезай, убьет!»
Я перелистала странички.
«12 марта. После праздника Серега не обращает на меня внимания. Делает вид, что я ему безразлична...»
Ох, ну и дурочка же я была! Надо же было запасть на Серегу из параллельного. Я как-то наткнулась на него в соцсетях. Репосты тупых шуток «ниже пояса», фотографии с растопыренными пальцами. Да он и в школе был не подарок, что я в нем нашла — до сих пор для меня загадка.
«18 марта. Задолбали. Опять надо сидеть с Машкой, она ходит и ноет, как маленькая...»
Я покраснела и бросила в сумку дневник, потом вытащила и для верности разорвала страницы — пополам, потом на неровные четвертинки. В этот момент, когда я уничтожала вещественное доказательство моих дурацких подростковых страданий, в комнату вошла мама и с интересом посмотрела на мою макулатуру.
