И дальше так-сяк у них на вечерках.
Об этих вечерках. Прежде-то они проводились в строгих числах, только рождественские, а тут мало-помалу ломаться стало старое, продлевали уже веселые вечера.
Как-то вяло приближал к себе Митя. И уж такое ей в голову пало: «На попятную свернет, он же богатых родителей, а я-то…» В каком-то испуге, пожалуй, крепко втемяшилось это в голову и потому однажды пропела в плясовом кругу:
Ко мне милый не подходит
При народе никогда.
Знаю, что его пугает:
Он — богат, а я бедна.
Но и это Митю вроде не тронуло, все-то он медлил с признанием. Вот тогда и кинулась Варя к зеркалу, впервые она к себе с придирчивым вопросом: может не пригожа, неладна собой, нет ли во мне видимого изъяну? Да нет — круглолица, кожей бела, вроде фигуриста — чего еще ему надо… Не дура, не полудурья какая и силушка есть: ни вилы, ни литовка, ни топор-колун из рук не выпадет!
Скоро сказала себе Варя, что люб ей Митя, что он ее суженый. Она, да и вся-то ровня ее из девок в те двадцатые годы еще не метались в чувствах, не меняли парней по налетной прихоти. Сошлись — полюбились и засылай-ка ты, соколик дорогой, сватов к моим родителям, готовь веселую свадьбу.
Не робость удерживала Дмитрия Парилова от жданного объяснения. Какое время-то шло-накатывалось. А такое, что красноярские мужики — наверное, не только красноярские, называли его коротко: безголовье. Начиналось, уже гремело победное «наступление социализма по всему фронту». Вот и озирались те, кто позажиточней, уже чувствовали, ждали разора, беды. Собирались вечерами пахари, круто дымили цигарками, вздыхали: дорого обойдется это безголовье народу, как это можно крепкого хозяина, главного хлебороба зорить?! Да, кто-то там и в стороне, а мужик всегда в бороне…
И вот Митино положение: как смущать девку обещаниями, связывать ее словом, когда и за свою судьбу уж никакого ручательства нет.
Все же забылся на какое-то время Митя — опьянила и его первая безрассудная любовь. Только решился поговорить с родителями о свадьбе, как хлынул и в Сибирь девятый вал коллективизации.
Под расстрел в деревне никто не попал — успели убраться богатенькие, на шахты в Кузнецк сколько-то зажиточных мужиков угнали, а в ссылку по роковой очереди «активисты» определили многих.
Наивные, поистине темные сибиряки, наслышанные, знавшие о прежних политических ссыльных, которые очень безбедно отбывали свой срок в богатых охотничьих и рыбных угодьях, думали, что с приходом Советской власти все это будет изжито, а тут вона что: снова да ладом! И не вот уголовников, «политиков», а простых мужиков-работяг зачли в «заклятые враги» и гонят туда, куда и верно Макар телят не гонял… Это как так, это неслыханно в сибирском миру!
