«Примет, вместит озеро…»
Аннушка тут же испугалась этих своих слов. Господи, какое затмение на нее нашло!
А черная вода мягко набегала на влажное ободье прибрежного песка, игриво толкалась в ободранные носки сапог, приятно холодила затомленные ноги. Потом торопливо, зазывно откатывалась назад и снова просительно тянулась к песку, припадала к ногам Аннушки. И шепот, сатанински-ласковый, зовущий шепот слышался в накате живой озерной воды…
Вчера вроде на дождь налаживалось, а нынче опять разгулялось вовсю. Дул ветер, глухо шумели вверху сосны — шумели, сыпали на моховые ковры сухой игольный дождь.
Работа вздымщика простая, а не давалась как-то сегодня. Алексей опустил с плеча хак — свой нехитрый ножевой инструмент на длинном черенке, присел на валежину и закурил.
Все не выходил из головы тяжелый утренний разговор с Егоршей. Шли в бор, и пугал Черемшин. Ему что, белобрысому! В открытую гуляет со своей Кланькой, свадьба у них скоро.
Пугал Егорша и пугал-то, может, не зря. Шагал рядом, заглядывал в лицо и чуть не кричал:
— Беды бы не вышло… Анка, она с виду только тихоня. Эти кержачки знаешь… У них завсегда крайности!
Из слов Егорши следовало, что надо досмотреть за Аннушкой. Неровен час… Было, руки накладывали на себя староверки в таких-то вот случаях…
Сосновые шишки летели из-под сапог Егорши — разошелся в слове, торопился парень и в шаге.
— Ну кулугуры, ну кулугуры… Припугнуть, поприжать их надо, вот что! Да нет, Силаныч не будет против. С нево ж в районе спрос и за эту, за атеизму. А ты знаешь, что в Колбине церковь сгорела. Деревянненькая, так скоренько занялась и тю-тю к небесам…
— Что-то, как послышишь, церкви стали гореть в селах, да священники исчезать с концом. Это когда же в Колбине?
— Неделю назад. В аккурат в ночь на пятницу…
— Постой, а зачем тебя носило в Колбино, на пятницу же…
— Сельсовет вызывал, на нову работенку сватают — избачом! А ты чево губу прикусил? Там четверых подкулачников заарестовали!
— Конечно, подкулачников… Зажиточных-то уже спровадили на обские низа… — Алексей помрачнел, замедлил шаг. — Не пойму, какой резон мужикам свою церковь поджигать — знают, что большие срока им сейчас врежут.
— Так, вражеска вылазка! Норовят богомольных раззудить. Чтобы разная там темнота на Советску власть злобилась — происки!
— Скор ты, однако, на громкие слова. Как заученное бубнишь.
Черемшин покривил сухие заветренные губы. Сухо посоветовал:
— Не заговаривайся, Алешка, и не зырь на меня такими глазами. А если у тебя с Аненкой любовь вяжется, так ты ее в боевом порядке тяни в комсомол. За ней и другие наши девки вступят. Моя Клашка согласная, сагитировал холеру! Вот беда — косынки красной для нее нет. А что коса… Долой пережиток, обрежет Клашка косу завтра же!
