Этот жест ему явно не по нраву, потому что взгляд его глаз, устремленный на меня, леденеет. Он же спокойно произносит, приблизив свое лицо к моему:
– Ваш сын совершил преступление.
И, видимо, ждет, что я начну его умолять не давать делу ход. Но я вдруг замечаю, как девочка смотрит на этих трех парней, когда думает, что ее не видят. С ужасом.
Все в моей голове становится на свои места. Я некоторое время работала с трудными подростками и многое успела повидать. Если правильно воздействовать на девочку, она скажет, как все было.
– В таком случае, давайте вызовем полицию, – выдыхаю я прямо в лицо наглеца.
А потом чуть выглядываю из-за его плеча и переключаюсь на девушку.
– Ты напишешь заявление. Приедут твои родители. Дашь показания в присутствии психолога и педагога. Потом будет следствие и суд. А потом моего невиновного сына посадят. Потому что он не прошел мимо. И помог тебе. М-м? А у тебя все будет хорошо.
Девчонка отшатывается, вздрагивает, делает шаг назад, спотыкается и Матвей не дает ей упасть.
Она закрывает лицо руками и всхлипывает:
– Не трогал он меня. Это Борис, Харитон и Артем. Они хотели...
Но тут ее оставляет последняя выдержка. И она заходится в громких рыданиях.
На моем локте смыкается твердая, горячая ладонь, температуру которой я ощущаю через тонкую ткань блузки. Ведь куртку я оставила в гардеробе.
– Хватит! – осаживает меня учредитель этого шикарного учебного заведения.
Я снова смотрю ему в лицо.
Ух, как ему не понравилось!
– Ну, что? И который из них Ваш? Борис? Харитон? Артем? Вы абсолютно правы, сыновей надо воспитывать лучше.
Пальцы на моей руке сжимаются сильнее делая больно.
Выразительно смотрю на мужскую руку на своей. Должен же он понимать, что сжимает слишком сильно?
Владислав Сергеевич, насколько я успела запомнить, так называл его директор демонстративно убрал руку, причем с таким выражением на лице, что мне кажется, что он сейчас начнет рассматривать, не запачкался ли о меня.
– Артем? – произносит всего лишь имя собственного сына.
И вроде сказано спокойным тоном, но мальчишка сразу напрягается, не отводит взгляд и ничего не отвечает.
Все также спокойно мужчина обращается к директору:
– Арсений Григорьевич, пусть детьми займутся преподаватели, а мы пока поговорим.
Не очень понятно, о чем он собирается разговаривать.
– А как же полиция? Раз уж Ваш сын совершил преступление? – не могу успокоиться.
Меня одаривают еше одним недобрым взглядом, но не собираются слушать.
