Он старательно собирал любые новости и слухи, приходившие из Венгерского королевства. Конечно же, он не мог не слышать о многочисленных войнах с половцами, которые вела Эржебет, об опустошительном набеге монголов, которые почти добрались и до его земель, но обломали зубы о Священную Римскую Империю. Внешне он злорадствовал.
— Поделом этим спесивым мадьярам, — говорил Гилберт, распивая вино со своими братьями. — Теперь они, небось, пожалели, что выгнали нас! А поздно лить слезы!
Он громко хохотал, и рыцари поддерживали его довольным смехом.
Но на самом деле он жутко переживал, места себе не находил от волнения и даже собирался послать к Эржебет отряд. Да что там, он бы сам с радостью примчался к ней на выручку! Но он знал: после всего, что между ними было, гордая Эржебет ни за что не примет его помощь. Да и положение в Пруссии было таким, что он нуждался в каждом рыцаре, все, что смог Орден — выделить небольшую группу ратников в польское войско, схлестнувшееся с монголами. Поэтому он лишь втайне от всех молился за Эржебет, и облегченно вздохнул, когда узнал, что монголы ушли в степь, а Венгерское королевство постепенно восстанавливается.
«Вот так, хорошо, Лизхен… Не позволяй никому себя покорить, оставайся такой же сильной. Только я могу победить тебя! Только я…»
Жажда соперничества мешалась в нем с нежностью к ней и непонятным возбуждением, которое томило его и гнало, гнало вперед. Гилберт сцепился с Великим Княжеством Литовским, воевал с Польшей и даже ходил в поход на Русь… Он рвался и рвался ввысь. Но чем выше поднимаешься, тем больнее падать. И однажды он с грохотом рухнул вниз. Польша и Великое княжество Литовское, Феликс и Торис, прежде воевавшие друг с другом, объединились против него, и нанесли Гилберту сокрушительное поражение. Он и раньше, бывало, проигрывал, но такой разгром с ним случился впервые. Великий Магистр и большинство рыцарей пали, а самого Гилберта, тяжело раненного, братья все же успели вынести с поля боя. Он лежал в горячке в осажденном замке, все время порывался взобраться на стену и «как следует взгреть этого белобрысого неженку», но враги отступили, и был заключен довольно выгодный мир…
Вот только все это стало началом конца. Пытаясь восстановить свою честь, Гилберт начал новую войну и на сей раз проиграл окончательно и бесповоротно…
Он невидящим взором смотрел на лежащий перед ним документ. Один росчерк пера — и он станет вассалом Феликса Лукашевича, от одного вида которого Гилберта мутило.
