Конь тяжело взобрался на холм, достигнув вершины, Гилберт придержал его и обернулся назад. Он вдруг остро ощутил, что вот сейчас, спустившись вниз, окончательно потеряет Эржебет из вида.
Он всмотрелся в ряды венгров, легко нашел ее среди воинов: такую поразительно изящную в серебрящейся на солнце кольчуге. Эржебет как будто что-то почувствовала, резко вскинула голову, их взгляды встретились, и Гилберт ощутил, как сердце защемило от тоски…
«Не хочу, не хочу уходить, не хочу расставаться!»
Гилберт вскинул руку и отсалютовал Эржебет, в этом жесте было все: и прощание, и обещание новой встречи, и вызов. Она усмехнулась в ответ, той своей задорной, дерзкой усмешкой, которая так ему нравилась.
«Конечно, мы еще встретимся, — говорила она. — И я тебя побью!»
Вот только оба они не подозревали, что следующая встреча ждет их очень и очень не скоро…
Глава 4. Между нами расстояния и вражеские мечи
После изгнания Тевтонский Орден обосновался в Священной Римской Империи и жил в основном на средства разных знатных покровителей. Но Гилберта такое положение дел категорически не устраивало — существовать на подачки сильных мира сего было ниже его достоинства. Да и заниматься лишь турнирами — разве он для этого был рожден? Гилберт жаждал действовать, сражаться в настоящих войнах, а не на арене на потеху королям. Его захватила идея создания собственного государства, чтобы у него была своя земля, с которой уже никто не сможет его прогнать. И, конечно же, этим он хотел доказать Эржебет, что тоже может нести груз страны. Что он тоже на многое способен.
И шанс проявить себя не замедлил представиться. Польский князь (не без помощи интриг фон Зальца) попросил помощи рыцарей в борьбе с язычниками Пруссии. Гилберт сначала насторожился: слишком уж это напоминало приглашение Андраши и закончиться могло точно также, но Великий Магистр заверил его, что теперь он тщательно проверил все договоры, и захваченные земли действительно останутся за Орденом. Тогда Гилберт, не колеблясь, повел своих братьев в поход.
«Жди меня, моя собственная страна, — мысленно усмехался Гилберт на пути в Пруссию. — Скоро ты увидишь мою силу, Лизхен!»
Все следующие годы превратились для него в практически не прекращающееся сражение. Пруссы упорно сопротивлялись, но превзойти в упорстве Гилберта не могли. Он упрямо шел вперед, захватывал все новые земли, переманивал на свою сторону покоренные кланы и во главе увеличившейся армии двигался дальше. Война позволяла ему забыться, унять грызущую сердце тоску по Эржебет, потопить в угаре сражения свое одиночество. Когда жизнь висит на волоске, и опасность ходит с тобой рука об руку, уже не до сантиментов и печали. Но все же под реками крови врагов, под звоном клинков, свистом стрел и огнем пожарищ в душе Гилберта остался маленький светлый уголок, где по зеленеющим лугам Бурценланда стремительно неслась на коне Эржебет. И на губах ее расцветала счастливая улыбка. Гилберту никогда никто так не улыбался. И он знал, что вовсе не хочет ей ничего доказывать, что ему достаточно просто вновь и вновь видеть задорный блеск в ее глазах и эту улыбку.
